и очень надеются, что смогут пройти незамеченными, спрятав лица под масками и защитными шлемами.
– Приехали, на выход! – повернувшись, приказал, сидевший за рулем Лелик.
Степан выбрался из машины и достал из багажника свои сумки, помня, что ему никто не помогал, он сразу же закинул одну, а плечо, а другую взял в правую руку.
Сопровождающие Левченко парни, достали из багажника армейские шлемы и раскатав «балаклавы» нацепили их поверх масок. Ремешки, призванные фиксировать шлем, парни не стали затягивать, поэтому они сиротливо свисали по бокам.
– Есть, какая-нибудь тряпка, чтобы закрыть лицо?
Степан скинул с плеча сумку и, порывшись в ней, достал клетчатый платок – шемах, который очень часто называют – «арафаткой».Он тут же повязал её поверх головы, замотав свободными концами низ лица, оставив только узкую щель для глаз.
Лелик довольно кивнул головой и, повернувшись, повел их троицу вдоль улицы, уже через пару метров, они влились в общий поток людей идущих в сторону Майдана.
Главная площадь страны – майдан Незалежности была видна издалека. Поднимавшиеся вертикально верх многочисленные столбы дыма, вьющиеся из труб печей, создавали впечатление, что Степан подходил не к сердцу столицы страны находящийся в географическом центре Европы, а стану дикарей – кочевников. Трудно было поверить, что все эти люди, которые сновали, вокруг неся в руках камни, палки, доски и куски железа, не повстанцы из какого-нибудь африканского фронта сопротивления, а вполне цивилизованные европейцы, многие из которых имеют несколько высших образований. Что могло заставить этих людей, сменить удобство благоустроенных квартир на холод и вши армейских палаток и самодельных домиков?
Первое, что почувствовал Степан, подходя к границам Майдана – запах…и не просто запах, а ВОНЬ!!! Как будто где-то поблизости прорвало, переполненный фекальными водами канализационный коллектор. А, ведь до первых рядов палаток надо было еще пройти не меньше сотни метров, а уже в нос шибало так, будто на дворе не морозная погода, а был жаркий полдень, где-нибудь вблизи общественного туалета.
– Ну, шо зразумив чым свобода тхнэ? – заметив скривившееся лицо Степана, спросил Болик. – Нэ пэрэймайся, за декалька хвылын звыкнешь.
Степан ничего не ответил, лишь сильнее надвинул клетчатую ткань платка на лицо. Впору подумать о респираторе, хотя, толку от этого, одежда так пропитается «запахом свободы», что в маршрутках люди будут брезгливо воротить нос.
Когда троица пересекла невидимую черту – границу Майдана, людей вокруг стало настолько много, что возникло ощущение толчеи, присущей общественному транспорту в час-пик.
– Тримайся ближе, та за торбынамы слидкуй, инакшэ видирвуть чы порежуть, – оказавшись рядом со Степаном, посоветовал Болик.
Левченко прижал сумки плотнее к телу и шагал быстрее. Палатки, навесы, зонты и самодельные павильончики сменяли друг друга, железные бочки, вокруг, которых грелись, разномастно