окна глядят на излишество света…
Папский дом проклинал в парадигме ухмылок
неуёмный огонь скрипача и поэта[4]!
Папский дом душу дьявола видел и адом
неуёмному телу грозил в исступленьи!
Бальзамировал плоть. И гробы, как награду,
разрешал на повторные захороненья…
На безумства святош, фарисейство и мифы —
он ответил пассажем бессмертных творений!
На подпиленных струнах судьбы да на грифе,
испоганенном завистью, – ширился гений.
Для избранников божьих, отважно рискнувших
приближаться к Николло, – в истории место.
Старой Ниццы дома в переулках уснувших.
По брусчатке хромает бессмеррный Маэстро.
У дома Анны Франк
Прочитан весь дневник[5]. Я – девочка. Я – Анна.
Я не люблю зануд. Талантлива. Легка.
Воспитывают все и пилят постоянно.
Пытливый, острый ум и – детская рука…
Отрезана от войн дубовым книжным шкафом,
отрезана от звёзд и ветра, и луны…
Еврейское лицо – наследие от папы,
от мамы – лишь глаза, страданием полны.
Ещё не влюблена, но слышу голос плоти.
Познаю ли любовь? Скорее «нет», чем «да».
Замедлен бег секунд. Полиция в пролёте
чердачных этажей. Нашитая звезда.
Написанный дневник хранит движенье мысли
и радость, и печаль, и горе сорванца!
Галактику вместил простой по виду листик.
Я – Анна, я – судьба, похожая с лица…
О Милане прекрасном два слова…
О Милане прекрасном два слова —
Микеланджело Буонаротти,
замок Сфорца иль крепость Сфорцеско —
как удобнее, так и зови…
Галерею Витторио снова
посетите – к Ла Скала пройдёте,
и да Винчевой «тайною» фреской
задохнётесь в порыве любви!
Я рыдала на Пьяцца Дуомо
от кружившего голову чуда!
Я касалась святынь и паролей,
отшлифованных сотнею рук…
И «Пьета Рондонини» – знакомой
плотью мрамора светит оттуда[6],
а Да Винчи недюжинной долей
замыкает Ломбардии круг.
Пел фонтан возле замка Сфорцеско
(У Ломбардии – синее небо!).
У Милана, красивого ликом,
поразительно лёгкая стать!
Даже ветры, задувшие резко,
не испортили прелести, – мне бы
эту лёгкость, изящества блики
утончённого города взять…
Пел певец Эллады
после концерта Димитриса Басиса
Греческие танцы истово и страстно,
выбежав на сцену, в зале танцевали,
пели под бузуки, а певец прекрасный
с греческим ансамблем – сердце разрывали!
Как впитала песня Греции волшебной
горный и приморский ветер побережья,
как плясали люди – как на ниве хлебной,
с