им. М. П. Мусоргского на факультет ИТО (историко-теоретическое отделение).
Звуки вальса пробили мои барабанные перепонки.
Он звучит здесь просто так, для разгонки.
Это лишь начало торжественного вечера,
На котором мне, если честно, делать совершенно нечего.
Шуршанье платья и блеск молодого девичьего взгляда
Отправили меня на девятый круг дантовского ада.
Возможно ль, чтоб меня, сурового самозванца,
Загнали в самую глубь лихорадочного танца?
И вальса круженье безостановочное
Пробило дыхание остро-лёгочное.
И сердце моё, до этого мерное,
Стало чуть чаще биться. Наверное.
Казалось возможным вернуться к человечности
И встать на дороге у забвенной вечности,
Но что-то всегда меня останавливает.
Похоже, душа меня уговаривает
Быть неизменным, оставаться собой.
Пусть грустным, унылым, но таким, каким предначертано
быть судьбой.
Иногда быть весёлым, иногда – печальной сомнамбулой,
Ведь вся моя жизнь является к жизни другой преамбулой.
К жизни той, где нет ни прошлого, ни настоящего,
Где нет времени стремительно уходящего,
Где царит покой царственный и неизвестный,
Но своей таинственностью такой прелестный.
Любовью вдохновляется живущий.
Порой – на жизнь, ну а порой – на миг.
Любовь – это отдельный материк,
По морю неизвестности плывущий.
И в эти неприкаянные дни,
Когда зачем-то вырастают крылья,
Когда несётся с воем эскадрилья
И зажигают старые огни,
Когда желанье в узел челюсть сводит,
И пальцы рук сжимаются в кулак,
А про себя ты думаешь: «Дурак!
Всё это – чушь! Приходит и уходит»,
Тогда прими умом простую данность,
Что любящий – сильнейший из людей
И с каждым днём становится сильней.
Пусть не смутит сия простая странность.
Так древними уже заведено,
Таков закон и сотворенья мира.
Так пусть звучит издёрганная лира,
Но столько, сколько ей отведено.
Мне громкий голос объявил,
Что прибыл поезд номер пять.
Я соберу остатки сил,
Чтоб повстречать тебя опять.
Вокзал был пуст, как пуст и я,
Но тихо ускорялся шаг.
Никто не замечал меня,
Ведь я не друг и я не враг.
Гудок состава возвещал,
Что прибыл поезд номер пять.
Тебе я многое простил.
Прощу, наверное, опять.
Сбежались люди на призыв,
Трепещут, словно на