темные глаза. – Вот он и не будет больше участвовать в гонках, раз ты ему запретил. Ты сам только что сказал.
Уотто, похоже, озадачился. Он подвигал челюстями и хоботком, словно рыл почву, но не произнес ни слова. Энакин смотрел на маму с благодарностью. Ее гладкие темные волосы уже начали седеть, а былая грациозность сменилась медлительностью. Но Энакин считал, что она прекрасна и отважна – просто идеальная мама.
Уотто приблизился к ней еще на полметра и снова замер. Шми держалась так же стойко, как и ее сын, несмотря на свое положение невольницы. Уотто кисло воззрился на нее, затем развернулся и подплыл к Энакину.
– Ты починишь все, что поломал, малец! – рявкнул тойдарианец, грозя пальцем. – Отремонтируешь мне болид и двигатели – чтоб были как новенькие! Даже лучше, чем новенькие! Принимайся за дело сейчас же! Сию же секунду. Ступай работать!
Он снова развернулся к Шми, словно оправдываясь:
– Солнца еще высоко! А время – деньги! – Он махнул рукой матери и сыну. – Давайте оба, приступайте! За работу, за работу!
Шми ласково улыбнулась Энакину.
– Ступай, Энакин, – мягко сказала она. – Ужин скоро будет.
Она развернулась и вышла из лавки. Уотто последовал за ней, напоследок бросив на мальчика испепеляющий взгляд. Энакин замер в полутени, уставившись в пустоту. Он думал о том, что не должен был проиграть гонку. В следующий раз – а зная Уотто, можно было не сомневаться, что следующий раз будет, – он не проиграет.
Разочарованно вздохнув, Энакин повернулся и вышел из лавки на задний двор. Для девятилетнего он был маленького роста, сложение имел худощавое, курносый, с русыми вихрами и пытливым взглядом голубых глаз. Зато он был не по возрасту силен и быстр и обладал талантами, которыми постоянно удивлял окружающих. Он уже был признанным гонщиком, а ведь иным людям это не давалось и в более зрелом возрасте. У него был талант к компоновке деталей, благодаря чему он мог собрать практически что угодно. Мальчик приносил Уотто пользу и в том и в другом, а тойдарианец был не таков, чтобы позволить талантам раба пропасть впустую.
Но никто, кроме матери Энакина, не знал, как он воспринимает происходящее. Зачастую он предчувствовал события до того, как об их приближении становилось известно. Ощущение возникало подобно завихрению воздуха, шепоту, предостерегающему от того, что никто не мог видеть. Во время гонок оно было очень кстати, но порой возникало и в иных ситуациях. У Энакина был дар прозревать вещи насквозь и распознавать, что с ними не так. Ему было всего девять лет, а он уже видел мир таким, каким большинство взрослых его не увидят никогда.
Вот только ничего хорошего ему это в жизни пока не принесло.
Загребая ногами песок, Энакин прошел через двор к болиду, который дроиды свалили поодаль. Мысленно он уже прикидывал, что понадобится, чтобы все это заработало снова. Правый двигатель почти не пострадал, если не считать царапин на металлической обшивке. А вот левый превратился в месиво. Да и корпус болида был побит и погнут, а приборная панель