с глазами, горящими, как два смоляных факела, Рэм был великолепен! Он бегал от вождя к вождю, тормошил их, указывая на меня, и всячески призывал к немедленным действиям. Увы, убедить их стоило труда.
Зверь снова впал в анабиоз, и дикари окончательно решили, что на этот раз с ним покончено. Два несчастных туземца, поднятые в воздух, затихли на весу. Сдавленные острыми когтями, они обмякли и не подавали признаков жизни. Впрочем, на них никто не обращал внимания. Все с интересом разглядывали поверженного борУ и трубили победу.
Но вот один из вождей, ещё раз выслушав Рэма, тревожно взглянул в мою сторону. Я сложил руки крест-накрест и, указывая на борУ, показал жестом, что охота не закончена. Вождь мотнул головой и издал короткий воинственный клёкот. Толпа мгновенно притихла, и началась сосредоточенная работа. Четыре дикаря взвалили на плечи огромное копьё, которое представляло собой шестиметровую жердь, похожую на длинный бамбуковый хлыст. С боевой стороны жердь заканчивалась полуметровым отточенным, как игла, каменным наконечником. К первой четвёрке присоединились ещё несколько дикарей. Процессия отбежала от зверя метров на двадцать. Вождь крикнул вторично, и дикари понеслись что было духу к поверженному гиганту, застывшему в неестественной позе с поднятыми вверх лапами. Копьё, как в масло, вошло в грудь чудовища чуть выше живота. Направление удара было рассчитано правильно, и наконечник копья, похоже, поразил зверя в самое сердце.
БорУ очнулся, оглушительно взревел, перекатился по камням, ломая копьё и вдавливая в грунт не успевших отбежать охотников. Затем он каким-то чудом поднялся на лапы, шатаясь, сделал несколько шагов в сторону леса и рухнул ниц, с оглушительным треском подминая под себя кустарник. Какое-то время он ещё жил, оглашая долину прощальным рёвом и вскапывая лапами каменистую почву, будто задумал вырыть себе могилу. Но судьба поединка была решена.
Только тогда я почувствовал, что у меня впервые в жизни трясутся, как у старика, руки и на глаза наворачиваются горячие, как кипяток, слёзы. Я отвернулся от умирающего борУ и пошёл прочь не разбирая дороги.
Окончания поединка и смерти несчастного великана я не видел, поэтому не стану описывать в подробностях то, что мне потом весь вечер рассказывал Рэм, восторженный и смущённый одновременно. БорУ действительно ни в чём не был виноват перед своими победителями. Какими доводами ни оправдывай жестокость на охоте (убийство – это всегда преднамеренная жестокость), в момент убийства убивающий сам превращается в зверя. Звероподобное состояние может длиться всего мгновение, но сам факт его присутствия в разумной материи разрушителен. Запомните, друзья: убивая зверя, человек превращается в зверя, убивая птицу или рыбу, человек тоже превращается… в зверя!
Часть 12. Фиолетовый – цвет надежды
Через неделю капсула была отремонтирована. Полифонические знания о станции, которые мы штудировали на Земле и «перештудировали» перед каждым предстоящим полётом, реально отозвались