всё: окружающий мир, звери, птицы, голоса наступающей ночи…
Шерхан думал, что давно перестал выть. Он трясся перед неминуемой бедой, но подсознательно давно не контролировал себя. С песней волчьего племени вошёл в такое шаманическое состояние, в котором его голос мог замолкнуть лишь с замирающими голосами волчьего племени. А он, отпрыск древнего племени волков, безостановочно продолжал петь.
У Шерхана вспыхнула мысль, если сейчас же он не возобновит песню и его не поддержит волчья семья, то наступит конец ему, природе, этим волкам – всему живому на Земле. Показалось, что он запел с новой силой. Тогда к нему присоединился голос доминирующего самца. Своего вожака поддержала и королева стаи. Неожиданно в подсознание Шерхана свежим потоком стали вливаться их голоса, сотрясая воздух. Они были такими древними, понятными ему, душераздирающими и такой величины, что сердце затрепетало. Королева выла таким могучим голосом, на такой длинной, драматической волне, что у Шерхана из груди вместе с волчьей песней стали вырываться обрывки человеческого плача. Плача раскаяния, плача умиротворения.
Шерхан неожиданно замолк, окаменев на четвереньках. У него перехватило дыхание, захлопнулись все клапаны, перекрывающие доступ воздуха в лёгкие. Будто ответный звериный рёв, адресованный одному ему, загипнотизировал его, отнимая у него голос, жизнь. Он не сопротивлялся этому лишению, лишь бы они вернули ему подсознательную память о прошлом его племени. Шерхан стал догадываться: король и королева волчьего царства своим пением способны преподнести ещё не такие сюрпризы. Он приложил ладошку к уху, застыл в ожидании возвращения к нему пения его предков.
Вдруг волчица с удвоенной энергией, вдохновением, силой и тембром в голосе возобновила свою прерванную песню. Её подхватил вожак, а потом один за другим все члены семьи. Эта перекличка волчьей семьи переросла в большой волчий хоровой оркестр. В этом оркестре он, как невидимый дирижёр, стал тонко улавливать, различать все нюансы голосов взрослых и их детей, воспоминания своего племени.
Альфа-самец тянул особенным, густым басом, с ударными тонами «о-о-о», утверждая, кто в стае его вожак. А королева, подпевая королю, тянула голос мелодичнее, нежнее, протяжнее. Она выла баритоном «у-у-у», подчёркивая, что она его единственная, преданная королева. Переярки, родившиеся весной прошлого года, выли неумело, брали высоко. Их лёгким не хватало воздуха, а голосам – мощи, выдержки. Вот из-за чего они неумело срывались с тембра. Начинали кашлять, чихать, в отчаянии устраивать нервные перебранки между собой.
Каждый волчонок, перекрикивая своего собрата, пытался показать среди сверстников и сверстниц силу и смелость, продемонстрировать, что именно он или она являются будущим королём или королевой волчьего племени. Вначале сложно было разбираться в голосах детёнышей. Они выли, друг с другом обиженно переругивались, плакали, восторгались своим щенячьим пением. Шерхан продолжал думать: «Пусть они что угодно