и куплю себе «Роллс-ройс», а пока приходится мириться с этим Содомом. Снаружи дождь, внутри духота и тяжёлый запах пота, перегара, дыма и почему-то чеснока. Старуха с залатанной сумкой неодобрительно косится на меня. Какая-то девка со стрижкой под мальчика призывно облизывает губы и подмигивает мне. Скалюсь ей в ответ. Не до тебя, детка.
Мы выходим на остановке, поднимаю воротник пальто. Бенкси распахивает над моей головой чёрный зонт. Туфли скользят на мостовой. Ныряем в арку. Бенкси остаётся снаружи, а я спускаюсь по едва освещённой лестнице вниз. Здесь нет ни одной вывески, и копы обходят стороной это место. В этот час бар ещё почти пуст. Только в дальнем углу, вокруг круглого карточного стола, над которым свисает единственная засиженная мухами лампочка, сидят завсегдатаи – Старик Бо, с бритой головой и в линялой форме армии Конфедератов, Толстый Джек в костюме вырвиглазного жёлтого цвета и Красавчик Яблонски, который всегда выглядит на двадцать, хотя ему уже давно перевалило за сорок.
Киваю бармену, чтобы сделал мне как обычно, и присоединяюсь к компании.
– Мёрдок, – улыбается Яблонски, раздавая карты. – Давно тебя не видно.
– У меня были дела, – усмехаюсь я, вспоминая прошедшую ночь и ещё три до неё.
– Ты уже знаешь, что Маленького Билла нашли вчера в придорожной канаве? – спрашивает Бо.
– Дошли слухи, – морщусь я.
Маленький Билл никогда мне не нравился, слишком заносчивый и самоуверенный, но зато вор каких поискать. Вор.
– Где, говоришь, его нашли?
– Да тут за городом, неподалёку, с дырой в башке, – отвечает Джек, глядя в карты.
Поднимаю свои и довольно киваю головой. В покере главное показать, что ты уже выиграл, даже если на руках у тебя всего лишь две жалкие шестёрки.
– Проворачивал очередное дельце? – словно невзначай интересуюсь я.
– Да, поговаривают, что стащил какую-то дорогущую безделушку у какого-то крупного босса, – Яблонски поглаживает пальцем горбинку на носу и смотрит куда-то сквозь меня. – Хотел толкнуть на рынке, но делец оказался ушлым. Говорят, это он его и грохнул.
– А кто делец?
– Да кто его знает? – встревает Бо. – Говорят, заезжий.
Значит, заезжий.
Уже вечереет, когда мы встаём из-за карточного стола. В моём кармане шуршат зелёные купюры, а скотч приятно согревает желудок.
– Тебе чертовски приятно проигрывать, – усмехается Яблонски, удерживая мою руку чуть дольше положенного.
– До скорого, – надеваю шляпу и выхожу в промозглый сумрак. Жёлтые огни фонарей плывут над тротуаром.
– Удачно? – спрашивает Бенкси. Бедняга промок насквозь, и его зубы стучат.
– Более чем.
В нашем городе не так много мест, где может остановиться заезжий гастролёр. Те, что победнее, я поручаю Бенкси. Те, что побогаче, беру на себя. Уже в третьем мне улыбается удача.
– Есть у нас один постоялец, – рассказывает консьерж, мой приятель, пока мы курим у чёрного входа. – Из номера выходит редко, но постоянно спрашивает, есть ли новая пресса, и ждёт звонка