он в её же тоне, вызвав удивление, а то и восхищение сидящих рядом суровых воинов.
– А может, этот тумен был медвежонком? – постаралась она не упустить инициативу (ох, и бестия настоящая), вызвав, куда уж, громкий смех воинов всей десятки.
Мыслями разбежался он, чего бы такого придумать, чтобы осадить эту явно зарвавшуюся девчонку. Но вдали раздались раскаты грома, приближаясь, нарастая. То обозначилось приближение Исунке-багатура, что и означило, что приближается конец всякому отдыху. Девушка повернулась, уходя, унося посуду.
– Стой! – успел крикнуть Баяр-Туяа напоследок, дабы перехватить инициативу.
Повернулась она, опять же устремив тот самый обжигающе насмешливый взгляд. Но ничего, сейчас получишь.
– Принеси-ка в следующий раз кумыс, – не попросил, а как-то постарался сказать в тоне приказном, но в котором постарался разбавить вот эту насмешливость.
– Крепкий кумыс? – лукавые огоньки изрыгались из глаз озорных, но до того прекрасных, что и выбьют любого из седла.
– Очень крепкого. А то не подобает орлу степей пить одно лишь молоко.
– Орлы степей не просят кумыс, они пьют молоко, прибавляя в силе. Неужто орлёнок опередил их в полёте? – ответила эта совсем уж дерзкая девчонка, от слов которой от смеха громогласного так и вздыбилась вся десятка и сам Одон в том числе, оставив таки концовку за собой.
– Из рода исут она, – говорил, спустя немного времени, Ото Радна, в голосе которого и не прослеживалось никакое злорадство, кивая вслед уходящей девушке.
– И что тогда? – спрашивал, не задумываясь ни о чём Баяр-Туяа.
– А то, что она племянница самого сотника Исунке-багатура, – ответил за него другой воин по имени Алдар из племени унгират.
Вот так да! Оставалось лишь почесать задумчивый затылок.
Не быть бы этому разговору, если бы не сотник Исунке-багатур с его неугомонным нравом, поев баранины в большом объёме и выпив столько же молока, прикусив как следует трав целебных, что и без того придали огня под кипящий котёл безмерных энергий, без всякого передыха отправился осматривать следующий плацдарм тренировок. Он бы и сотню поднял бы на дыбы для такого дела, но к его сожалению, тысячник Доржитай не давал такого приказа. А тысячник неукоснительно придерживался графика, отпущенного Джэбе. А тот в свою очередь придерживался того, чего ему до самых мельчайших деталей изложил сам Чингисхан. И потому разум гибкий, но высоты неимоверной, и давал передых всему тумену, тогда как суть его давно просилась на простор бушующих пожаров. Но разум и был у него как железная узда.
До заката солнца тумен распределился на следующее занятие, в котором сосредоточилось оттачивание мастерства на точность стрельбы из лука на полном скаку. Там, вдали, что едва увидит зоркий глаз, раскинулись по степи мишени – кожаные мешки – сур.
Отдохнувший Халзан легко и сразу взял галоп в три темпа с без опорной фазой, и вот таким аллюром помчался вместе с другими конями десятки Одона, ибо занятие это проводилось