что следит за тобой кто-то из той стороны, куда они и направились, то как-то получается не по разумению. Следить следует за передними, и передавать за передвижением. Но ведь и у них разведка впереди. А, может, не один он в таком состоянии? Пригляделся внимательно к своим воинам. Как будто такие, как и были. По глазам видно, что рвутся в бой. Возгорелись бы ещё сильнее глаза от пылающих сердец, жаждущих битвы. Молодые, как и он. Но вот этот старый воин. Уж он-то отличается от всех. Не горят глаза.
За три дня осторожных, но быстрых переходов, на закате третьего дня они добрались до места, где Селенга прибавлялась полноводностью ещё одной рекой, что спокойно плавно сливалась с ней с правой стороны, с востока, со стороны восхода. Что за река?
Здесь, на этом слиянии, остановились тысячи. Недолго пришлось любоваться некоторым из них этой красотой, растеклись по приказу Джучи. Одни переправились через Селенгу и приготовились, после отдыха, после ночёвки, принять марш по левому берегу вниз по течению на запад, другие переправились вот через эту реку и по правому берегу её верх по течению возьмут с утра на восток. Через сколько рек Азии и Европы, да намного шире, переправятся монгольские кони? Сокрылось будущее таинственно и плотно завесой неизвестности, за поворотом непроглядным, за таким порогом неукротимых течений реки-времени. Откуда знать.
Арьергардная тысяча, в которой и состоит сотня Бату-Мунка, на ночёвку осталась на этом слиянии рек. Изумительное место.
Переменился как-то старый воин. Устремился взгляд на эту реку. Какой же свет печали, отзвук таящей тоски от давних лет оставил след? Знал бы он, что не ускользнуло это с пристального внимания десятника. С чего бы это?
– Что за река? Ты знаешь? – спросил сзади Жаргалтэ, что и явилось неожиданностью для старого воина, что и обернулся, вздрогнув, поспешив упрятать то, чего и таил много лет.
– Скажут… – последовал короткий ответ, означающий знание воинского дела, да опыт воинского дела.
Как бы в подтверждение этого уже доносилось по рядам негромко, слегка с придыханием: «Уда, Уда…»
– Река племени хори? – спросил Жаргалтэ у этого старого воина, которого стал подозревать в том, что и утаил он какое-то тайное знание от него.
– Так говорят… – отвечал уклончиво этот воин.
– Мои воины стремятся в бой, почему ты не стремишься? – спросил Жаргалте совсем о другом, дабы застать, как следует, застать старого воина врасплох.
– Всегда так у молодых, идущих в первый поход, – похоже, воин отвечал подготовлено.
– Почему ты изменился, увидев эту реку?
– Новое всегда что-то меняет.
– Говоришь новое.
В ночь десятка Жаргалтэ отправилась в дозор.
При полной луне лес сохранял тишину. И две реки, сливаясь, и уносясь вместе ещё величавее в священное море Байкал, сохраняли тишину. Всегда ли будет так? Может, и есть у них свой разум, своя интуиция, свой дар предсказания, свой третий глаз, и увидят они, как через плотную