совершалось безмолвное творчество природы, беззвучно созидалась жизнь, всегда поражаемая смертью, но непобедимая, тихо работала смерть, всё поражая, но не одерживая победы. А голубое небо сияло торжественной красотой.
На фоне картины в воде реки явилась белая красавица с ласковой улыбкой на лице. Она стояла там с вёслами в руках, точно приглашая идти к ней, молчаливая, прекрасная, и казалась отражённой с неба.
Ипполит Сергеевич знал, что это вышла из парка Варенька и что она смотрит на него, но ему не хотелось разрушать очарование ни звуком, ни движением.
– Скажите, какой вы мечтатель! – раздалось удивлённое восклицание.
Тогда он, с сожалением отвернувшись от воды, взглянул на девушку.
И сожаление исчезло, ибо эта девушка и в действительности была чарующе хороша.
– Вот уж нельзя подумать, что вы любите мечтать! У вас лицо такое строгое. Вы будете править, хорошо? Мы поедем вверх по течению… там красивее… И вообще против течения интереснее ехать, потому что гребёшь, двигаешься, чувствуешь себя…
Оттолкнутая от берега лодка лениво закачалась на сонной воде, но сильный удар вёсел сразу поставил её вдоль берега, и, перевалившись с борта на борт под вторым ударом, она легко скользнула вперёд.
– Мы поедем под горным берегом, потому что тут тень, – говорила девушка, разбивая воду ловкими ударами. – Только здесь слабое течение… а вот на Днепре – у тёти Лучицкой там имение – там, я вам скажу, ужас! Так и рвёт вёсла из рук… Вы не видали порогов на Днепре?..
– Только пороги дверей, – попытался сострить Ипполит Сергеевич.
– Я ездила через них, – смеясь, говорила она. – Хорошо! Однажды чуть не разбила лодку, непременно утонула бы тогда…
– Ну, это уж было бы нехорошо, – серьёзно сказал Ипполит Сергеевич.
– А что же? Я нисколько не боюсь смерти, хотя и люблю жить. Может быть, и там тоже интересно, как на земле…
– А может быть, там ничего нет, – с любопытством взглянув на неё, сказал он.
– Ну, как же нет! – убеждённо воскликнула она. – Конечно, есть!
Она сидела против него, упираясь маленькими ножками в перекладину, прибитую ко дну лодки, и с каждым ударом вёсел отклоняла свой корпус назад. Тогда под лёгкой материей платья рельефно обрисовывалась девичья грудь, высокая, упругая, вздрагивавшая от движений.
«Она не носит корсета», – подумал Ипполит Сергеевич, опуская глаза вниз. Но там они остановились на её ножках. Упираясь в дно лодки, они напрягались, и тогда были видны их контуры до колен.
«Что она – нарочно, что ли, надела это дурацкое платье?» – с раздражением подумал он и отвернулся, рассматривая высокий берег.
Плыли под крутым обрывом; с него свешивались кудрявые стебли гороха, плети тыкв с бархатными листьями, большие жёлтые круги подсолнухов, стоя на краю обрыва, смотрели в воду. Другой берег, низкий и ровный, тянулся куда-то вдаль, к зелёным стенам леса, и был густо покрыт травой, сочной и яркой; из неё ласково смотрели