С чердака бил.
Робер спрыгнул с коня, на душе было муторно, как перед встречей с «истинниками». Карваль уже стоял на замусоренной мостовой, на лице коменданта злость мешалась с обреченностью. Иноходец подозревал, что его собственная физиономия выглядит не лучше. Они оставили за спиной укрытого плащом Жанно и вошли в заваленный слипшейся листвой дворик. Симпатичный особнячок с фазанами на фронтоне был пуст: хозяева не стали дожидаться Раканов и куда-то откочевали.
– Вот, – коротко бросил сержант, – сопляк, а туда же... С арбалетом.
Пленник и вправду был сопляк сопляком. Лет шестнадцати, худой, прыщавый, длинношеий, словно гусенок, а глаза цепкие и злые. Прямо-таки злющие.
– Кто ты? – спросил Робер, потому что надо было что-то спросить.
– Талигоец, – выпалил «гусенок», – а вы... Вы – ублюдки. Убирайтесь в свою Гайифу и Ракана-Таракана прихватывайте!
Ну что с ним, с таким, делать? Подмастерье какой-нибудь... Вообразил себя святым Аланом. Стоп, а вообразил ли? Он ведь и есть талигоец. В отличие от победителей.
– Почему ты стрелял? – Робер понял, что отпустит дурня, припугнет и отпустит. Жанно простит.
– Потому, – огрызнулся пленник.
– Балда, – бросил кто-то из южан, – как есть балда... «Раканы-Тараканы», скажет же!
– Драть некому.
– Ишь, вскидывается, – с невольным восхищением пробормотал Дювье, – сейчас покусает.
– А чего б ему не вскидываться, северяне нагадили, до весны не разгребешь.
– На то они и гады, чтобы гадить.
– И то верно... Союзнички, раздери их кошки.
– Жанно жалко.
– Нашел в кого стрелять. Щенок шелудивый!
– Цивильников[9] тебе мало, на людей кидаешься? Ослеп!
– Дык, может, он Айнсмеллера и стерег. Эта сука здесь кажный день ездит...
– Взгреть, и к мамке...
Карваль молчал, задумчиво глядя на мальчишку, а в нескольких шагах на мостовой лежал Жанно Пулэ с арбалетным болтом в спине. Они были ровесниками, но никогда бы не встретились, если б не кровавое безумие, затопившее сначала Старую Эпинэ, а теперь весь Талиг.
– Монсеньор, – доложил слуга, – пришел Реджинальд Ларак.
Наль! Нашелся наконец!
– Проводите в кабинет и подайте вина. «Вдовью слезу» двадцатичетырехлетней выдержки. Через час – ужин.
– Слушаюсь.
Лакей вышел, а юноша взялся за перо и бумаги – пусть кузен видит, что у герцога Окделла нет свободной минутки, но ради родича он бросит любые дела, даже самые важные. Сверху лежало письмо Энтала Кракла. Первый старейшина возрожденного Совета Провинций[10] просил сообщить, кого из ординарных вассалов Повелителя Скал следует пригласить на коронационные торжества. Дикон с ходу вписал Дугласа Темплтона и генерала Морена и задумался, вспоминая, кто из отцовских соратников после восстания остался в Надоре. Глан, Хогберд и Кавендиш бежали в Агарис, Ансел и Давенпорты предали, несмотря на близость с Рокслеями...
– Виконт Реджинальд Лар, – возвестил