на середину моста и шмякнуться вниз, как мешок с дерьмом?
Нет, Юра не такой. Жизнь у него не сказка, но свои прелести имеются – бухло, приятели, девки беззубые.
Бежать дальше по частному сектору? Так ведь догонит в два счета! Ей это как пописать сходить.
Он обогнул заграждение и оказался на крутом спуске. Ноги сразу стали заплетаться и вязнуть. Песок тут же набился в стоптанные туфли.
Пытаясь затормозить падение, Юра принялся размахивать руками, как тупая птица крыльями, не удержал равновесие и упал на спину. Вероломно скрывавшиеся под песком кусочки бетона впились в ладони сотнями маленьких жал. Кровавые лоскутки кожи остались где-то там, погребенные под песком на радость муравьям и прочей живности.
Песок посыпался за засаленный воротник и в потные штаны, ремень от которых был давно утерян в каких-то кустах, где справлялась малая нужда. Юрий барахтался в песке, как выброшенная на берег рыбина, и матерился дрожащим тоненьким голоском. Он готов был расплакаться.
И пока он скользил, жалкий и беспомощный, как умирающий путник, швыряемый раскаленным пустынным ветром с одного бархана на другой, позади по песочку что-то мягко шуршало. Словно прекрасная женщина в бикини беспечно прохаживалась по пляжу где-нибудь в Майами – там, где рай и где каждый алкаш – плейбой.
Только это была не сексуальная блондинка с экрана, а четвероногая тварь с изогнутыми желтыми когтями.
Юрий, задыхаясь, вскочил на ноги. Подошвы с чавканьем продавили болотистую почву. В темноте было ни черта не разобрать. Несмотря на жару, глина, щедро подпитываемая подземными источниками, за лето так и не высохла. Когда-то этот овраг был речкой. Так было еще в сороковых, но потом Верхний и Нижний Судки внезапно пересохли по никому не ведомой причине. На лице города появились две гигантские трещины, в которых как грибы после дождя стали вырастать убогие домишки и дачи. Весной всю эту рухлядь затапливало. Повсюду красовались россыпи свалок. Шпана устраивала здесь сходняки, а бомжи – сезонные лежбища.
Тут всегда было влажно до омерзения. Ушедшие под землю Судки мстили за свое заточение, выбрасывая наружу кубометры болотных миазмов и отравляя все вокруг – землю, растительность, разваливающиеся постройки. И людей. Одному богу известно, что выходит оттуда наружу вместе с испарениями.
Юрий по щиколотку увязал в полужидкой, чавкающей, как беззубый старушечий рот, глине. Он бежал куда глаза глядят, лишь бы оторваться от этого чернобыльского мутанта.
Вокруг царила кромешная влажная тьма. Под ноги то и дело попадались кочки, бревна, гнутые ржавые железки. Он раздирал брюки (кстати, единственные) в клочья, царапал ноги в кровь и мясо. На туфли налипли тонны вязкой грязи.
А сзади было слышно размеренное дыхание, сопровождаемое хрипотцой и рычанием.
Он оглянулся.
Тень скользила за ним, словно не касаясь земли. Лапы как будто проходили сквозь все преграды. Она могла бы при желании догнать его в два прыжка, но почему-то