гораздо ловчее и приятнее.
– Так им ближе к вечеру боязно! – хихикнула Веретейка, совсем хорошая девица, кабы не слишком длинный нос. – Они ж такие все красавицы, что берегиням лучше не попадаться. С собой уведут!
Все прыснули со смеху, но тут же зажали себе рты. В священной роще стояла тишина, даже ветер улегся. В легком колыхании ветвей и высокой травы чудилось первое робкое движение тех сил, что войдут в земной мир этой ночью. Роща ждала, земля ждала, и даже глуповатая Веретейка понимала: случись им не угодить дочерям Дажьбога, поля останутся без росы, а люди – без хлеба.
– Ой, матушка, красиво-то как! – Ирица протянула было руку к висящей на березе рубашке, пытаясь получше рассмотреть вышивку на подоле, но Метелица проворно хлопнула ее по руке:
– Не трогай! Не для тебя повешено!
– Ну, я хоть посмотрю, я не трогаю! – заныла Ирица. – Так ловко сделано. Мне никогда так не суметь!
– Еще бы! – хмыкнула Первуша. – Для этого руки-то из плеч должны расти, а у тебя из…
– Не серди Ладу, заткнись! – перебила ее благоразумная Рябинка, потом поправилась: – Помолчи, ради чуров, а не можешь, так хоть говори повежливее. А то еще услышат…
Услышать их еще не могли, росеницы придут только ночью, с первым лунным лучом, но боевитая Первуша молча проглотила выговор. Настороженный слух ловил каждое колыхание веточки, и каждая помнила: они уже совсем близко…
– Да я научу тебя! – утешила Метелица расстроенную Ирицу. – Это Резвушкина работа, я вижу. Ее тетка Былятиха научила, и я тоже так умею.
– Я видела вчера Былятиху, – сказала Рябинка. – Встретила ее у нашей крайней ржи, где ручей и там дальше их льны. Дай, говорит, я тебе ленточку поправлю. Такая ты, говорит, ладная да пригожая, был бы мой Шумилка хоть годком постарше, посватали бы тебя ему! – Рябинка хихикнула, но было видно, что ей приятно. – Вот и моя, говорит, деточка, кабы Морана не взяла ее младенчиком, сейчас такая же была бы.
– Жалко ее все-таки! – Метелица вздохнула. Сейчас ей было по-особенному жалко всех, кто пережил ту или иную потерю. – Хорошая баба, а дочки ей больше Макошь не дала, только эти четыре огольца, братики мои любезные, на хворостине верхом вдоль по полю скачут!
– И те еще в женихи не годятся! – поддразнила Рябинку Веретейка и опять хихикнула.
– Ну, не мне, так Перепелке пригодятся! – Рябинка махнула рукой, вспомнив двенадцатилетнюю младшую сестру. – Как раз подрастут еще немного.
– Перепелка ваша пусть сперва веснушки выведет, а то на нее ни недоросточек, ни перестарочек не глянет! – отозвалась вредная Веретейка.
Рябинка протянула было крепкую загорелую ручку к длинной, но жидковатой, цвета мокрой соломы, косе вредины, но вдруг замерла и вскрикнула:
– Тихо!
Все застыли как вкопанные, всех пробрала дрожь. Неужели они, заболтавшись, наткнулись-таки на вил…
Откуда-то издалека долетали поющие голоса. Прислушавшись, разобрали знакомую песню:
На