тысячами. Его часть расформировали, он оказался среди тех, кого уволили в запас, и пришлось начинать жизнь с ноля.
Шлосберг проснулся среди ночи и нервно схватился за медальон. Завтрашний день не давал сну дорогу. Джин с тоником, потом виски, коньяк – маленькие игрушечные бутылочки мини-бара в конце концов успокоили его.
Однажды он оставил медальон с ампулой в машине. На тренировке по каратэ отрабатывали приемы с холодным оружие, и неосторожное движение партнера оставило неглубокий порез на шее. Пришлось наклеить пластырь, и он снял шнурок с медальоном, спрятав его, как он думал, на пару часов, в спортивной сумке в багажнике машины.
К тому времени он уже второй год работал в большом торговом центре в секции ковров. Бригада из семи человек обслуживала нескончаемые очереди за дефицитным товаром. Семён был простым продавцом, но уже через несколько месяцев работы его авторитет был признан всеми, и если надо было решить какие-то вопросы, то обращались к нему и коллеги, и начальник отдела, и директор магазина. Раз в квартал в секции проводили самопроверку, и если оставался плюс – а он не мог не остаться, потому что фабрики, на которых изготавливали мерную дорожку, закладывали в рулон на 30–40 сантиметров больше, чем было указано на бирке, – то его делили между членами бригады. За три месяца собиралась сумма, которой хватало на всех, чем и компенсировали мизерную зарплату.
Но уже второй раз подряд вместо плюса оказывался минус. Они проверяли и перепроверяли накладные, пересчитывали по десять раз ковры и перемеряли остатки дорожки. Но приходилось добавлять в кассу свои деньги, чтобы не возбуждать серьезную проверку администрации.
В тот день заведующая секции, молодая женщина Нара Пурнице, попросила Семёна подвезти ее домой, сославшись на плохое самочувствие и ужасное настроение. Когда он подъехал к ее дому, она предложила зайти в гости, выпить кофе и поговорить. Он пил кофе, она коньяк. И в какой-то момент расплакалась и выложила все, что пыталась, но не смогла скрыть. Она вместе с грузчиками из соседнего отдела, прикинув, какая сумма должна была остаться после инвентаризации, просто воровала ковры и вместе с подельниками отправляла их на рынок.
– Давай с нами.
Нара понимала, что без Шлосберга ей долго скрывать это преступление не удастся, и страх перед тем, как с ней поступят ребята из бригады, мучил ее все это время. Семён выслушал эту дуру, прикидывая, как лучше ей объяснить то, что надо будет, во-первых, все вернуть, и, во-вторых, немедленно написать заявление «по собственному». Но одновременно с этими прагматичными рассуждениями он почувствовал, как в нем подымалась, закипая, волна гнева, и когда его рука не обнаружила на груди медальон, Сёмку охватила паника.
Нара не поняла, почему он, как сумасшедший, сорвался с места и выбежал из квартиры, не закрыв дверь. Он выпил свой напиток, через минуту или две вернулся к захмелевшей дурехе и произнес все, что наметил, с опаской поглядывая на ее поведение. Она была в порядке, и