устроили недавно общее собрание. На повестке дня стоял вопрос: кто, в конце концов, возьмется за капитальный ремонт. Один многоуважаемый ветеран заявил, что в дни оккупации в доме квартировали офицеры Вермахта. Да, да, я проверил эту информацию, это действительно было так. Перед вторжением немцы произвели аэросъемку города и определили, какие дома пригодны для проживания. Их не бомбили. Так вот, ветеран предложил следующее: раз в войну немцы пользовались жильем, за квартиры не платили, то пусть теперь канцлер Германии поможет им с ремонтом в качестве компенсации. Каково, а? Жители сначала посмеялись, как водится, а затем проголосовали за эту инициативу единогласно. Теперь всерьез собираются писать письмо Меркель. Я хочу, коллеги, чтобы вы поняли: это и в самом деле может случиться. Но мы ведь не мелкие борзописцы, чтобы радоваться этому. Я не желаю такого позора. Будьте уверены, что найдутся в нашем Отечестве мастера пера, которые раздуют это дело до небес, лишь бы пропиариться. Мы должны срочно что-то предпринять.
В гостиной сначала воцарилась тишина, а затем гости наперебой стали предлагать свои варианты. Кричали кто как мог, но больше всех усердствовал Виктор Петрович, который в итоге всех перекричал. Он предложил устроить администрации бойкот.
Марк разочарованно смотрел на товарищей. Светлана Викторовна совершенно ошалела от гвалта в гостиной и вполголоса сказала ему:
– Знаете, так мы ничего решить не сможем. Когда ваши соратники успокоятся, дайте мне слово. Пора с этим базаром кончать.
– А что вы им можете предложить? Я уже и сам не рад, что рассказал эту историю. Тьфу ты, гнуснее ничего не придумаешь!
– Не переживайте, все образуется. Я уверена, что мы найдем способ, как повлиять на мэра. Все произойдет без ненужного кровопролития.
Марк удивленно посмотрел на нее. Все в этой женщине нравилось ему, но он за годы знакомства не сделал ни единой попытки сблизиться с ней. Он смотрел на нее и ловил себя на мысли, что и она, может быть, думает точно так же. Он старался не допускать мужских мыслей о ней, но они приходили всегда, как только ему случалось видеть Светлану Викторовну.
Марк отвел взгляд и задумался. Ни положением, ни деньгами нельзя было прельстить эту женщину. Это знание еще больше разжигало его. Хорошо, что она ни о чем не догадывается, но одновременно это невыносимо больно, это так больно, что только осознание своей нравственной значимости в ее глазах могло успокоить мятеж в его голове. Все, чем он занимался сейчас, казалось ему мелким и ничтожным, не достойным его ума, его стремления сделать жизнь лучше, чище. Он гнал от себя эти мысли, но они приходили вновь и вновь, приходили и заявляли: нет, ты не такой, каким хочешь казаться, ты гораздо ниже!
А между тем собрание окончательно вышло из берегов. Каждый что-то предлагал, но ничего путного не было в итоге придумано, и Марк понял, что все придется решать ему одному. Чтобы закрыть вопрос, он предложил гостям выслушать его еще раз:
– Друзья,