нравится? – недоверчиво спросила подруга.
– Я же говорю, супер!
– Просто захотелось хоть что-то в себе поменять. Я вот подумала… Даже если у меня ноги не ходят, это не повод опускать руки.
– Умничка! Так держать! Мне очень нравятся твои мысли!
– Эх, если бы ещё тот, кто там, наверху, сжалился и дал мне возможность ходить…
Я отвела взгляд в сторону, потому что знала – это самая больная тема. Ленка могла говорить про неё часами. В такие минуты мне казалось, что моё сердце разрывается на куски. Моя беспомощность меня убивала. Временами я ненавидела себя за то, что действительно ничего не могу сделать.
По показаниям врачей Ленка никогда не сможет ходить. Но однажды в Москву приехали американские врачи, и я поспешила показать им подругу. Они сказали, что у неё есть шанс, но для этого требуется слишком дорогостоящая операция, а также последующие лечение и реабилитация в очень дорогой американской клинике. Несмотря на то, что даже при таких финансовых затратах никто не давал гарантии на полное выздоровление и успешный исход, мы с Ленкой мечтали найти деньги, ведь надежда умирает последней.
Да и Ленка после этого заключения стала менее депрессивной, в глазах вновь появился хоть слабый, но всё же огонёк надежды.
– Лен, я обязательно заработаю деньги тебе на операцию, а может, просто найду.
Ленка прятала слёзы и махала головой. Она жила с матерью в маленькой квартирке довольно скромно и понимала, что и мне подобных денег никогда не собрать, но не показывала вида. В глубине души она всё же верила в чудо… И эта вера давала мне силы.
Мы дружили с Ленкой несколько лет, но мне казалось, что я знаю её всю жизнь. Помню, как мы, две такие уверенные в себе и совершенно незакомплексованные яркие девушки, танцевали на барной стойке и вызвали бурные аплодисменты и восхищение окружающих. Ленка была настолько пластичной и грациозной, что в танце не знала себе равных. Даже если рядом с ней поставить двадцать ритмично двигающихся профессиональных танцовщиц, всё внимание всё равно будет приковано к ней. Ленка всегда поражала меня своим оптимизмом и неуёмным желанием жить красиво. Она была готова испить самую горькую чашу до дна, чтобы потом зажить сладкой жизнью.
После аварии мы долго спорили, что лучше – умереть и остаться в памяти молодой и красивой, либо жить, дышать, созерцать и улыбаться, пусть даже в инвалидной коляске. Подруга склонялась к первому варианту, а я ко второму. С момента болезни её сумасшедшая любовь к жизни таяла на глазах, и только заключение американских врачей вернуло ей веру.
– Анюта, ты-то сама как? – вальяжно развалившийся Дэн вызвал у Ленки улыбку.
– Лен, мне кажется, я влюбилась, – выпалила я и ощутила, как у меня перехватило дыхание.
– Ты серьёзно?
– Сама пока не знаю. В любом случае, гоню от себя это чувство. Мне нельзя…
– Конечно нельзя, – Ленкин взгляд стал испуганным и даже глубоко несчастным. – Кто он?
– Романтический грузчик-дворник, живущий в подвальном помещении.
– Ань, я серьёзно спрашиваю.
– А я серьёзно отвечаю.
Стараясь