драгоценной фляги, и в тот же миг какая-то скользкая дрянь зашевелилась во рту под языком.
Он подавился и сплюнул. С губ на песок слетело несколько белых червей. Дэви с ленивым любопытством взглянул на них и вытащил изо рта последнего, который застрял между десной и щекой, словно маленькая полоска табака. Он бросил его на землю. Черви корчились и извивались на песке. С каждой секундой они теряли форму и становились все более водянистыми. А потом они исчезли. От них остались лишь мокрые пятна. Это что-то новое, подумал Дэви. На всякий случай он пошарил языком во рту, но других червей там больше не было. Встряхнув флягу, он услышал слабый плеск воды. Дэви закрыл колпачок, вытер губы вспотевшей ладонью и осмотрел мерцавший горизонт.
Впереди виднелись только тощие кактусы – такие же пурпурные, как пулевые отверстия на теле мертвеца. Волны зноя дрожали над раскаленной пустыней, будто полотнища бесцветных знамен. Ни одной живой души. Ни одного человека. Однако Дэви знал, что радоваться нечему. Черные Ботинки был где-то там, позади. Черные Ботинки всегда был позади, хотя и становился все ближе и ближе. Белое солнце нещадно палило. Пустыня раскалилась, словно сковородка, на которой жарились он и ящерицы. А где-то позади скакал его грозный враг.
Дэви знал, что это так. Вчера после полудня в баре маленького городка Казамезас он снова всадил в него пару пуль. Одна попала в грудь, вторая – в череп. Черные Ботинки упал, обрызгав кровью соседние столики. Но этот хитрый ублюдок успел-таки выстрелить. Дэви взглянул на запястье правой руки, где пуля оставила бордовую полоску, пылавшую огнем. И пальцы по-прежнему немели, словно от удара. Проклятый урод, подумал Дэви. Если так и дальше пойдет, он меня завалит. Обычно я сбивал его с ног, пока он тянулся к кобуре. Я отправлял его в ад в мгновение ока. Но ад был не властен над Черными Ботинками. Он возвращался вновь и вновь, пересекая безлюдные земли преисподней.
Разрабатывая пальцы, Дэви еще раз осмотрел горизонт. Никакого намека на Черные Ботинки. Но так было всегда. А потом он вдруг, бац, и появлялся. Мясник вздохнул и, взяв коня под уздцы, зашагал в направлении Зайонвиля. Теперь он двигался немного быстрее, чем прежде. Его взгляд скользнул по кобуре, которая болталась у седла на широком ремне. Рукоятка кольта была из желтой кости, и на ней имелось двадцать две засечки. Хотя после того, как Дэви в пятый раз прикончил Черные Ботинки, он перестал отмечать количество убитых им людей.
Конь нервно дернулся и хрипло заржал. Дэви увидел стервятника, кружившегося над головой. Птица пролетела рядом, будто обнюхивая его, а затем вновь поднялась в зеленое небо. Хлопая крыльями, она начала рассыпаться на части, и ее маленькие кусочки понеслись по воздуху, словно темные клубы дыма. Мясник отвернулся от них и, сплюнув, зашагал к Зайонвилю.
Хотя на самом деле его фамилия была не Мясник, а Гартвуд. Ему исполнилось двадцать четыре года, и он родился с глазами гремучей змеи. Скорость была его госпожой, а дым пороха – богом. Когда три года назад он спутался с бандой Брайса, они прозвали его Мясником за бойню в банке