перемен опять все остановилось. Бессмертным пришелся не по вкусу беспорядок и неудобства, которыми сопровождались перемены, и они снова голосуют за стабильность и комфорт. – Она разочарованно махнула рукой. – Элогим опять занялся наукой, и его потянуло на Землю… По правде говоря, ему еле разрешили. С условием, если что-нибудь снова пойдет не так, если будет хоть малейшее осложнение или опасность для бессмертного, наблюдатели, прилетевшие с нами, немедленно возвратят экспедицию, и это будет последнее посещение Земли. А все потому, что бессмертие опять провозглашено наивысшей ценностью на Этерне. Прометея оставили на Этерне – как заложника, что ли… Но он, молодец, сколачивает оппозицию, думает баллотироваться на выборах.
– Теперь понятно, какая ответственность лежит на тебе… Ну хорошо, а как там остальные? Что поделывает Дий? Как там Гера? Как Афина?
– Дий пишет мемуары. Геру он бросил. Зато ее полностью оправдали, наверно благодаря тому, что в результате ее невинных шалостей никто из бессмертных не пострадал. Афина теперь возглавляет Академию наук, вышла замуж за генерала от инфантерии. С Гефестом мы разошлись – как говорится, не сошлись характерами, – извини за непроизвольный каламбур. От Диониса с Ариадной тебе привет…
– Спасибо. Тронут… Поедем пешком или, может, на такси хочешь? Правда, ездить на такси школьному учителю не по карману…
– Что, тебе денег не хватает?
– Стараюсь жить по средствам. На зарплату то есть. Денег не печатаю. Я – законопослушный гражданин.
– Продал бы что-нибудь из старины. Тут вроде ценятся такие вещи.
– Не хочу выделяться. Живу как все…
– Ну давай облаком, что ли… Или тебе и энергии не хватает?
– Ну почему? Я научился заряжаться, как ты учила. Верить, значит. Я верю в себя, в то, что смогу – и все выходит… Но прошу тебя, не надо облаком. Еще заметит кто. Теперь ведь люди не те, что были. Раньше, например, сразу понимали, что божество летит, спешит по неотложному делу. А теперь сочинять начинают: энэло, мол, какое-то, фотографируют, в газеты пишут, порядок требуют навести.
– Ну тебя, скучный ты какой-то стал, – возмутилась Афродита. И озорно тряхнув головой, крикнула: – Догоняй! – исчезая и превращаясь сразу в дымчатое, постепенно светлеющее и радостно сверкающее облачко, более всего напоминающее огромный мыльный пузырь, уносимый ветром. Почувствовав давно не испытываемый восторг, Арей в свою очередь окутался облаком и взмыл в небо. Он быстро разогнался, догнал и мягко коснулся упругой поверхности ее облака, направляя в нужную сторону. Она ласково, как щекой о щеку, потерлась в ответ о поверхность его облака и, не теряя с ним контакта, скользнула вниз, чтобы пропустить Арея внутрь своего, – так, слившись в одно целое и обнявшись, они стремительно полетели вперед…
Собственная квартира, как только Арей распахнул дверь перед гостьей, показалось ему удручающе маленькой, неухоженной и неубранной – типичной берлогой холостяка, как это принято было изображать в кино и литературе