Но это важно сделать именно в этом пространстве. Там, где все началось.
И я начинаю говорить про ее отношения и образ отца, сплетая их параллельной жизнью. Два мужчины и одна Она. Разного возраста, но одинаковых реакций….Она не дает договорить, всматриваясь в меня презрительным прожигающим насквозь серым взглядом. Двойной удар. Сегодня оба глаза у нее в работе. Но я выдерживаю и останавливаю свои слова. Теперь они идут из моих глаз. Мы смотрим обе. Пристально. Молчаливо. И не отпуская.
Ее тело начинает отбивать мелкую дрожь. Откуда-то из самого сердца живота глухо и медленно расползаются волны, которые хорошо видно из-за ее плоского тела. Импульс поднимается выше и выше, и комната разрезается воплем. У меня мурашки по всему телу. Я сначала не верю, что этот звук может произносить это мелкое, не сформированное по-женски, тело. После, прихожу в себя и понимаю, насколько сконцентрирован может быть голос человека, который годами сдерживает его. Я продолжаю смотреть на Ее фигуру и уже вижу, как эти вопли собираются в один, который нависает над ней, облекаясь в нечто материальное, но видимое только мне, и я щипаю себя в этот момент, чтобы остаться в сознании. Очень сложно выдержать такой эмоциональный поток Другого рядом с тобой.
Она разбавляет эту густоту и начинает пробивать словами субстанцию, висящую над ней грязным тяжелым облаком: «Я ненавижу тебя…..ненавижу тебя….ты тварь! Я так нуждалась в тебе, а ты….дедушка был рядом. А ты? Где был ты?»
Она продолжает свой монолог и через него прямо сейчас она встречается с отцом. Позже, с дедушкой. И в этой встрече с ним Марита растекается в открытой детской улыбке и рассказывает, как дедушка брал ее с собой на рыбалку летом. Как они старались удержать эту тишину в доме, но проникнуть за его пределы. Как она лежала в лодке среди воды и смотрела на ясное небо. Как слышала плеск волн и ровный голос от пения дедушки. Как однажды прямо из воды он ей достал янтарный камушек, который до сих пор хранится в ее шкатулке.
Через секунду у нее закрываются глаза и открывает их она уже из другого состояния. Взгляд опускается вниз в сторону. Так смотрят виноватые дети, стоя перед мамой. Слеза из левого глаза начинает медленно стекать тонким водопадом. И только губы живут своей жизнью. Они немы и, одновременно, говорящи…: «Прости….ты не мой отец. Ты другой. Хороший. Роберто..»
Я оставляю Ее одну в этом внутреннем фильме. Она смотрит его и я уверена сейчас, что Она досмотрит до конца. И это будет хеппи-энд.
Через несколько минут Она поднимает глаза на меня. Я откликаюсь на ее инициативу зайти в контакт. Смотрю. Как удивительно по-разному может жить один и тот же человек. Спустя всего 30 минут. Сейчас Она так расслаблена и ноги вместе с руками в естественном своем движении спустились и обнимают кресло вместе с ковром. Голова нашла опору рядом, на подлокотнике. Хочется назвать эту живую картину, открывшуюся передо мной «Доверие»….
И Она смотрит на меня с пугливой преданностью и слабым, чуть слышным голосом, медленно произносит: «Что же я наделала?