не выдержал, пошел наверх (ушел, как сейчас!), собирать какие-то вещи. А когда вернулся в гостиную, Эммы там уже не было. Обшарил все углы, заглянул под низкий журнальный столик, думая, что за время его отсутствия та стала такой тонкой, что могла пролезть туда. Но…
Заметив отсутствие переноски в обычном месте, понял, в чем дело. Выбежал на подъездную дорожку. Мэт сдавал назад «Врэнглер», чтобы развернуться.
Через стекло, в багажнике, в переноске, увидел Эмму. Та стояла, первый раз, за последние несколько недель. И последний.
Стояла и смотрела на него. Ее глаза не были мертвыми. Наоборот, они были очень живыми. Не то, что глаза Джул… и… она просила его о чем-то. О чем?
Чтобы он поехал с ней. Чтобы он был с ней, во время последнего укола. Слишком умная, для собаки, она знала, что все кончено. Просто ей хотелось, чтобы он был рядом.
Мэт вырулил, поравнявшись с ним, посмотрел на него, улыбнулся. Переключился на драйв, показал большой палец вверх. Через закрытое стекло было плохо слышно, но, кажется, он сказал: Все окей, малыш!
Наверное, он опять не шутил. Хотя, может и всерьез думал, что убив его собаку, сделает «окей».
Как только он позволил этому говнюку, убить свою собаку. Как!? Оставил ее в гостиной, ушел собирать какие-то дурацкие вещи.
Дурацкие, дурацкие, дурацкие… все дурацкое!
С тех пор, он больше не собирал никакие вещи. Просто кидал их, куда попало.
***
Должен я быть с Джул сейчас!?
Остановился, когда стало тяжело продираться через заросли кустарника. Сел на поваленное дерево, перевел дыхание.
Но, ее глаза совсем другие. В них нет жизни. Это больше не Джул. Это чучело.
После потери Эммы ему долго снился один и тот же кошмар.
В нем он сидит в гостиной (как тогда), на бежевом ковре с высоким ворсом. Раздается «динь-дон», самый распространенный звук гостиных всей страны, идет открывать дверь.
За порогом – курьер, улыбающийся белозубой улыбкой, выдвигая крепкую нижнюю челюсть, как будто на нем не коричневый комбинезон ФедЭкс, а трико Супермена.
– Вам посылка, мистер… э-э-э, мистер Джордж? Так я понимаю? – «челюсть» наклоняется, чтобы рассмотреть его лицо, действительно ли он, «мистер Джордж». Потом, видимо, удовлетворившись осмотром, снова улыбается, протягивает планшетную папку.
– Распишитесь здесь и здесь.
Расписывается «здесь и здесь», «челюсть» уходит, он переносится к коробке. Взрезает скотч, обычный канцелярский прозрачный, неприятно тонкий… открывает клапаны: на него, облачком, вылетает химический запах разноцветных опилок.
Он роет их вниз, вниз и вниз. Пока не натыкается на палево-коричневую спину, проводит по ней, внизу, на животе, ощупывает длинный продольный шов.
То ли от ужаса, то ли от раздражения, поднимает и бросает коробку об пол, с головы чучела падают остатки опилок.
На него сморят глаза. Круглые и блестящие. Абсолютно неживые, хотя и немного правдоподобные, с отсветом грусти и мудрости – одновременно. Похоже, Рэнди, и правда, знает свое дело.
Достает