Максим Горький

Трое


Скачать книгу

к торговле за буфетом, а сам всё только расхаживал по двору да посвистывал, разглядывая дом со всех сторон и стукая в стены кулаками.

      Много замечал Илья, но всё было нехорошее, скучное и толкало его в сторону от людей. Иногда впечатления, скопляясь в нём, вызывали настойчивое желание поговорить с кем-нибудь. Но говорить с дядей не хотелось: после смерти Еремея между Ильёй и дядей выросло что-то невидимое, но плотное и мешало мальчику подходить к горбуну так свободно и близко, как раньше. А Яков ничего не мог объяснить ему, живя тоже в стороне ото всего, но на свой особый лад.

      Его опечалила смерть старого тряпичника. Он часто с жалобой в голосе и на лице вспоминал о нём.

      – Скушно стало!.. Кабы жив был дедушка Ерёма – сказки бы рассказывал нам; ничего нет лучше сказок!

      Однажды Яков таинственно сказал товарищу:

      – Хочешь – я покажу тебе одну штуку? Только – сперва побожись, что никому не скажешь! Будь я, анафема, проклят, – скажи!..

      Илья повторил клятву, и тогда Яков отвёл его в угол двора, к старой липе. Там он снял со ствола искусно прикреплённый к нему кусок коры, и под нею в дереве открылось большое отверстие. Это было дупло, расширенное ножом и красиво убранное внутри разноцветными тряпочками и бумажками, свинцом от чая, кусочками фольги. В глубине этой дыры стоял маленький, литой из меди образок, а пред ним был укреплён огарок восковой свечи.

      – Видал? – спросил Яков, снова прилаживая кусок коры.

      – Это зачем?

      – Часовня! – объяснил Яков. – Я буду, по ночам, тихонечко уходить сюда молиться… Ладно?

      Илье понравилась мысль товарища, но он тотчас же сообразил опасность затеи.

      – А увидят огонь-то? Выпорет тогда отец тебя!..

      – Ночью – кто увидит? Ночью все спят; на земле совсем тихо… Я – маленький: днём мою молитву богу не слышно… А ночью-то будет слышно!.. Будет?

      – Не знаю!.. Может, услышит!.. – задумчиво сказал Илья, глядя на большеглазое бледное лицо товарища.

      – Ты со мной будешь молиться? – спросил Яков.

      – А ты о чём хочешь молиться? Я о том, чтобы умным быть… И ещё – чтобы у меня всё было, чего захочу!.. А ты?

      – И я тоже…

      Но подумав, Яков объяснил:

      – Я просто так хотел, – безо всего… Просто бы молился, и всё тут!.. А он как хочет!.. Что даст…

      Они уговорились начать молиться в эту же ночь, и оба легли спать с твёрдым намерением проснуться в полночь. Но не проснулись ни в эту, ни в следующую и так проспали много ночей. А потом у Ильи явились новые впечатления, заслонив часовню.

      На той же липе, в которой Яков устроил часовню, – Пашка вешал западни на чижей и синиц. Ему жилось тяжело, он похудел, осунулся. Бегать по двору ему было некогда: он целые дни работал у Перфишки, и только по праздникам, когда сапожник был пьян, товарищи видели его. Пашка спрашивал их о том, что они учат в школе, и завистливо хмурился, слушая их рассказы, полные сознанием превосходства над ним.

      – Не больно зазнавайтесь, – выучусь и я!..

      – Перфишка-то