на кривой кобыле не объедешь. Хош-ни-хош, а превратит он меня в добра молодца. Одним мановением. Надо бы и правда, «спасибо» ему хоть сказать, – и опять хлопнул по спине астронома. – Ботанов у нас теперь не водится. Пугаться ему нечего.
– Да случись чего, ведь ты на него понадеешься. А ему не на кого, – не согласился штурман.
– А он на тебя!
– Я тоже не десантник. Во флоте служил. Потом на полеты перевелся. Так что с кораблей и не сходил почти. Да и то гражданских. Так что всеми нами разве что микробов и пугать.
– Ладно, будем надеяться, что они там только и водятся, – неубедительно пробормотал Говоров, поглаживая лучемет.
Иллюминаторы катера были настоящими, в отличие от обзорных экранов рубки, куда проецировалось изображение с внешних камер корпуса. Здесь вообще все было более настоящим и живым. Звезды медленно кружились при маневрах транспорта и постепенно бледнели на фоне опалесцирующей границы атмосферы. Их периодически начала застилать дымка легких облаков, пока совсем не залил яркий ультрамарин неба. Фильтры, автоматически закрывавшие иллюминаторы, когда они оказывались со стороны местного солнца, перестали реагировать на повороты катера, посчитав уровень освещенности безопасной для человеческих глаз. Но людям, привыкшим к хоть и достаточно яркому, но искусственному освещению корабля, смотреть пока было больно. Хотелось протереть глаза, но приходилось только сильно жмуриться, даже после принудительной активации фильтров шлема. Предвкушение насладиться видом приближающейся планеты не оправдалось. Момент был испорчен. Ким отвернулся от иллюминатора и опустил голову, а Говоров даже согнулся, обхватив стекло шлема руками. Только Валентин сначала бросал короткие взгляды наружу, пока зрение не адаптировалось полностью.
– Кажется, садимся. Вы бы лучше привыкали, – постучал он перчаткой обоим по шлемам. – Внизу некогда будет проморгаться-то.
Ким заставил себя периодически посматривать на ярко-голубой круг иллюминатора, за которым проносились белые хлопья то ли облаков, то ли снега. Немного привыкнув, подвинулся ближе, взглянул вниз и опять зажмурился. Под ними раскинулась слепящая белизна заснеженной равнины. Пальцы сами легли на панель рукава, но Саша нехотя их убрал. Если бы уровень освещенности был опасен для глаз, скафандр сам затемнил бы стекло шлема. Значит просто надо потерпеть и зрение должно адаптироваться. Юрка вон тоже сидит самоотверженно таращится.
– Внимание, посадка через десять секунд, – раздался по внутренней связи голос старпома, который вместе с Филиппом сейчас находился в пилотском отсеке.
Взвыли тормозные двигатели и катер, спружинив и чуть покачиваясь, начал плавно опускаться на землю. Иллюминаторы заволокли клубы пара, моментально застывающего на стекле затейливыми узорами, которые тут же исчезали под порывами ветра с покрытия, не позволявшего им закрепиться. Но на их месте тут же появлялись множество новых настойчивых паутинок изморози. После ощутимого толчка двигатели затихли и катер, выровнявшись на опорах замер. Наступившую тишину на секунду разорвал голос