фразы. Король не любил тратить слова попусту. «Ближе к делу, Ханс. Говори по существу», – окорачивал он Ханса каждый раз, когда ему казалось, что младший сын злоупотребляет его вниманием.
Бас отца время от времени перемежался голосами двенадцати старших братьев Ханса. Они были ему так же привычны, как запах соли или вой ветра, и почти так же ненавистны. Вся его жизнь прошла в тени братьев, и каждое его воспоминание было так или иначе связано хотя бы с одним из них.
Большинство из этих воспоминаний отнюдь не были счастливыми.
Собираясь с духом, Ханс сделал глубокий вдох. Больше всего на свете ему сейчас хотелось развернуться и уйти, но он понимал, что должен хотя бы показаться на глаза остальным. Отец потребовал, чтобы он присутствовал сегодня, а когда король чего-то требует, остальным приходится подчиняться. В данном случае ему надлежало явиться на парадный обед, последний в длинной череде похожих обедов – устроенных в честь дня рождения его матери. «Я просто войду, поздороваюсь с отцом, еще раз поздравлю маму, а потом могу убираться, – подумал Ханс. – Пять минут, не больше. Какой может быть вред от этих пяти минут?»
Он передернул плечами. В обществе его старших братьев пять минут могут оказаться очень неприятными… и очень долгими.
Выдохнув, Ханс толкнул дверь и шагнул в Большой зал. По случаю торжества его освещали тысячи свечей, от которых в зале было дымно и душно до головокружения. Во главе огромного стола восседал король, оживленно беседуя о чем-то со своим старшим сыном, Калебом. Оба мужчины были полностью поглощены друг другом, откровенно игнорируя сидящих рядом женщин. Королеву, мать Ханса, привычное пренебрежение мужа уже давно не смущало: за тридцать лет брака она привыкла с ним мириться. Она молча глядела в пространство остановившимся взглядом, одной рукой теребя тяжелое ожерелье на шее, а другой сжимая ножку бокала с вином. Заметив вошедшего сына, она приветствовала его слабой улыбкой.
Ханс улыбнулся ей в ответ и тут же перевел взгляд на жену Калеба. В отличие от королевы, невозмутимость которой производила сильное впечатление, принцесса никак не могла сидеть спокойно. Беременная вторым ребенком, уже почти на сносях, она беспокойно ерзала на сиденье, то и дело поглядывая на Калеба, потом уныло обводя взглядом столы и снова возвращаясь к Калебу. Ее руки пребывали в постоянном нервном движении – то оглаживали выпирающий живот, то тянулись к кубку с водой, то снова отдергивались. Было очевидно, что ей здесь до боли неуютно, так что Ханс на короткое время даже ощутил жалость к ней.
«Она чувствует себя здесь так же не на месте, как и я сам, – подумал он. – Собственный муж уделяет ей внимания не больше, чем обоям на стене».
«Что ж, по крайней мере отец обращается с ней по-доброму», – признал он, и все его сочувствие мигом испарилось. Еще бы. Эта женщина носит под сердцем будущего внука короля, а значит, требует к себе соответствующего отношения.
Король наконец прервал