наверное, пьют родниковую воду с Альп, а не стандартную газированную с красителями.
Пил он большими глотками, бесшумно, жадно. Голова его слегка запрокинулась, и я скосила на него глаза. Он не обращал ни на кого внимания – как будто вокруг него совершенно не было людей. Ощущение от такой манеры держаться возникало не самое приятное, словно я вообще не существую на свете.
Я вся подобралась и протянула руку за стаканом с колой. Он не сделал никакой попытки помочь мне, и я подумала: хорошая отместка за такое его поведение получится, если я сейчас расплескаю колу на его брюки или свитер! Это сразу выведет этого сноба из состояния полного наплевательства на всех и вся.
Сонливости уже не было. Я подняла руку, чтобы поправить волосы, и случайно задела локтем своего соседа. Он вообще никак не отреагировал – я была для него надоедливой мухой, просто кружившей в воздухе.
– Экскьюзми, – сказала я довольно громко. Но он просто меня не слышал и даже не повернул головы.
Хрен мажорный, как выражается, говоря о таких мужиках, Светка Чиж. «Заносчивый эгоист с завышенным самомнением, но привлекателен, сукин сын, и сексуален», – вздыхала она. Чем-то подобные типы неизменно ее привлекали. «Опять я втюрилась в хрена мажорного», – говорила она, заявляясь на работу. Я сочувственно кивала ей, не слишком вникая в перипетии личной жизни коллеги. И вот сейчас я, похоже, понимала ее. Чувства, возникавшие в моей душе из-за нескольких мимолетных столкновений с этим мужчиной, плохо поддавались логическому осмыслению. Во-первых, я испытывала жуткое раздражение оттого, что в его системе координат меня не существовало как самостоятельной единицы. Он просто не обращал на меня никакого внимания! И от одного этого можно было прийти в бешеную ярость. Во-вторых, он… притягивал меня. Как магнит – железные опилки, несмотря на всю прозаичность этого сравнения. Чтобы он ни делал и куда бы ни глядел, мне от него глаз не хотелось отводить! В-третьих, он… пугал. Внушал мне странный безотчетный страх, как непредсказуемое явление природы – тайфун «Катарина» или извержение исландского вулкана с труднопроизносимым названием.
Это пренебрежительное невнимание к себе сносить и дальше я уже не могла. Собрав в кулак всю свою решимость, я встала и выпалила на своем безукоризненном французском языке, отточенном в диалогах с Геней:
– Простите! Я вас побеспокою, но мне нужно выйти. Я понимаю, что вам не хочется вставать, но все же прошу вас как-то учесть мою просьбу!
Я выпалила эти фразы на одном дыхании, глядя на него сверху вниз. Ручка, зажатая в его пальцах, по-прежнему что-то строчила в блокноте, но подбородок его вздернулся, а губы сложились в странную усмешку. Его глаза так и впились в меня, но я стойко выдержала его взгляд. И тут в сонно-презрительной глубине его глаз словно что-то разбилось, как будто бы треснул лед, и живая вода вырвалась наружу.
– Да… конечно.
Мужчина встал и вышел в проход. Я ловко обогнула старушкины колени и почти уперлась в него. Он не сделал ни шагу назад, и мой взгляд остановился на его