взяла большой. Мы вернулись в дом и положили подарки на стол. Подошла тетя Анна, запустила руку в большой пакет и вытянула одну баночку. Это был маринованный горошек. Этикетку украшали зеленые россыпи гороха.
– Вкуснятина, – прошептала тетя.
– Анна, мы пойдем. Генри бесится.
Тетя обняла мою мать и сказала:
– Все было так мило. Словно в сказке. Вы должны подождать, пока девочки вернутся. Подождите, и вы увидите, что с ними будет, когда они увидят эти подарки!
Мать погладила тетю по спине. Когда объятия закончились, тетя сказала:
– Джон неплохой человек.
– Я знаю, – ответила мать. – До свидания, Анна.
– До свидания, Катарина. До свидания, Генри.
Мать повернулась и пошла к двери. Я не отставал.
Мы вышли во двор и сели в машину. Отец запустил двигатель.
Когда мы отъезжали, на веранде появилась тетя Анна. Мать обернулась. Отец не оборачивался. Я тоже.
5
Я начинал испытывать отвращение к своему отцу. Его все и всегда злило. Где бы мы ни появлялись, он непременно находил причину, чтобы вступить с кем-нибудь в спор. Но в большинстве случаев люди не обращали на эти выпады никакого внимания; они просто стояли и таращились на него, как на идиота, – это раздражало его еще пуще. Изредка, когда мы заходили куда-нибудь перекусить, он обязательно бранил каждое блюдо и иногда отказывался платить.
– Да ваши взбитые сливки уже мухи засрали! Что это за поганое заведение?
– Прошу прощения, сэр, вы можете не платить, но вам лучше уйти.
– Хорошо, я уйду! Но я вернусь! Я вернусь и сожгу вашу помойку!
Однажды мы были в магазине. Я с матерью стоял в стороне, пока отец орал на служащего. К нам подошел кассир и спросил:
– Кто этот ужасный мужчина? Каждый раз, когда он появляется здесь, разгорается скандал.
– Это мой муж, – ответила мать.
Еще я помню другой случай. Отец работал молочником. Рано поутру он развозил молоко. Однажды он разбудил меня еще до рассвета:
– Вставай, я хочу тебе кое-что показать.
Я вышел за ним из дома – в пижаме и домашних тапочках. На улице было еще совсем темно, светила луна. Мы подошли к его повозке. Лошадь стояла очень тихо, будто спала.
– Смотри, – сказал отец и вынул из кармана кусочек сахара.
Он положил его себе на ладонь и протянул лошади. Она лениво подхватила лакомство большущими губами и съела.
– Теперь ты попробуй, – сказал отец и вложил следующий кусочек мне в руку.
Лошадь была огромная.
– Подойди поближе! Протяни ей руку!
Я боялся, что лошадь вместе с сахаром проглотит и мою руку. Ее морда потянулась ко мне. Я увидел большущие ноздри, здоровенные губы, которые раздвинулись, обнажив гигантские зубы, высунулся огромный язык, и в то же мгновение кусок сахара исчез.
– Молодец. Попробуй еще…
Я попробовал снова. Лошадь слизнула сахар и замотала головой.
– А сейчас ступай в дом, пока она не нагадила на тебя.
Мне не разрешали играть с другими детьми.
– Они плохие, – говорил мне отец. – Их родители голодранцы.
– Да, –