новый прилив сил. Он зашел в штурманскую и склонился над картами, где третий помощник сделал предварительную прокладку.
Вся команда «Мандельштама», выпучив глаза, тупо следила за каждым движением новенькой буфетчицы, грациозно покачивающей крутыми бедрами и грудью в бесстыдно распахнутом декольте короткого платья, грациозно, словно царица на трон, восходила на борт судна. Пока это происходило, чуть впереди по носу незаметно для всех с причала на низкий борт осевшего контейнеровоза легко перепрыгнули две фигуры – мужская и женская. Парочка, скрытая темными плащами и навалившимися над городом и портом сумерками, проскользнула вдоль борта и исчезла в тени вознесшихся к небу стен пяти ярусов безмолвных контейнеров, крепко обжатых талрепами и канатами.
Перед тем как улечься спать, Семен Кривец еще раз поднялся на мостик, дабы проконтролировать вахтенного помощника, третьего штурмана Никиту Прыгунова, и, убедившись, что налаженная им служба работает, как швейцарские часы, и посвистывая давно забытую мелодию из репертуара «песняров», бодро спустился в каюту. Здесь он извлек из холодильника бутерброды с ветчиной и сыром, приготовленные, как обычно, на отход его женой Викторией, вынул из бара бутылку водки «Смирнофф», налил себе полный фужер живительной влаги и, перекрестившись, залпом выпил все до дна. Спирт быстро расслабил напряженный жизненными невзгодами организм от мизинца до макушки – все до самой последней незначительной, но такой нужной в биологическом процессе клеточки.
Он долго жевал бутерброд, тупо уставившись в темный иллюминатор, и вдруг ему показалось, что там, за бортом, в темноте кто-то есть, кто-то невидимый с горящим, испепеляющим взглядом, пронизав время и его плоть, улыбается и зовет его в страшную мглу. Семен вздрогнул: лицо показалось ему знакомым, но где и когда он его видел?.. Он потряс головой, как бы избавляясь от наваждения, и отшатнулся от иллюминатора. Мелкий озноб противно прополз по спине и ногам, унижая достоинство мужского духа.
Капитан быстро отвинтил задрайки и открыл окно. Свежий холодный ветер ворвался в помещение, обдав ледяным страхом все тело. Он выглянул наружу, но кроме беспросветной тьмы и ночного мрака ничего не разглядел, лишь ветер завывал и шелестели волны далеко внизу. «А ведь я стал много пить», – подумал про себя капитан и вновь вздрогнул от резкого стука в дверь. Он осторожно подошел поближе к выходу. Да, кто-то настойчиво и даже требовательно стучал в его каюту. Он резко открыл дверь, на пороге стояла новенькая буфетчица.
– Разрешите, Семен Маркович, – услышал он тихий и завораживающий, словно шелест прибоя о теплый песок где-нибудь на островах Фиджи или Гаити, голос. – Вы меня вызывали? – на пороге стояла молодая, в самом расцвете сил женщина лет тридцати в белоснежной, отделанной кружевами блузке и строгой юбке синего цвета чуть выше колен. Две случайно расстегнутые верхние пуговицы на блузке, открывавшие наполовину высокую, неприлично выпирающую грудь, по замыслу должны были разжечь