ответила Деб Стайн, всем своим взглядом говоря, что Джуд сама должна знать ответ на этот глупый вопрос.
– Что значит «лучшая»? – уточнила Джуд, стараясь прочувствовать звезду своего фильма и заложить основу для съемок, которые растянутся на многие будущие недели. – Что отличает ее от всех остальных хирургов-травматологов?
– Записываешь? – Деб качнула головой в сторону диктофона. – Потому что у ее отделения самые лучшие во всем штате показатели выживаемости пациентов, к тому же я видела, как она работает в операционной. Я попала сюда в качестве младшего хирурга-резидента, и с тех пор не устаю восхищаться ей. Руки у нее, как молния. Это что-то потрясающее.
У Джуд возникло подозрение, что в отношении Деб к Сакстон крылось что-то еще, судя по усмешке на ее лице. Она выключила диктофон и спросила:
– А если не для записи? Давай, Деб. Я же вижу, ты что-то недоговариваешь.
– Ну, она такая горячая штучка! – сдалась Деб, у нее даже глаза заблестели. – Все резиденты-лесби, которых я знаю, хотели бы работать с ней.
– Ах вот оно что, – Джуд надеялась, что не покраснела. – Ладно, это мы не станем записывать. Да что, черт возьми, со мной такое? Разве я сама не подумала о том же, как только увидела ее? Ну и что, что она вся из себя такая. Она та еще заноза в…
Деб Стайн вскочила от засигналившего бипера у нее на поясе и, не сказав ни слова, бросилась из переговорной. В висевшем над головой селекторе раздалось: «Дежурным немедленно в приемный покой, дежурным немедленно в приемный покой…».
Джуд схватила диктофон и тоже выбежала из комнаты.
В халате и перчатках, Сакс уже стояла в приемном покое, когда двойные двери разъехались и в комнату вкатились носилки с грудой медицинского оборудования, окровавленной одеждой и пострадавшим, на котором сидела одна из парамедиков. Она считала вслух, ритмично надавливая на грудь лежавшего на носилках мужчины: «Раз, два, три, четыре, пять… раз, два, три, четыре, пять…». Через каждые пять счетов она делала паузу, а ее напарник в этот момент накачивал воздух через ручной аппарат для искусственной вентиляции легких, эндотрахеальная трубка которого торчала изо рта пострадавшего.
– Огнестрельное ранение в левую половину груди! – прокричал парамедик, ни к кому конкретно не обращаясь. – Он чуть не сорвался на визг от напряжения, ведь ему приходилось бежать позади каталки и закачивать воздух в отказавшие легкие раненого. – Вставили ему трубку прямо на месте. Ввели пять литров физраствора. Сначала пульс прощупывался, давление было восемьдесят. Пульс и давление исчезли три минуты назад.
– Ранение сквозное? – выкрикнула Сакс, перекладывая крупного мужчину с каталки на операционный стол вместе с Нэнси Стивенсон, одной из медсестер. – Она быстро оценила состояние зрачков пострадавшего. Так, не реагирует на свет. Если мозг еще функционирует, то перестанет через две минуты, если мы не дадим ему кислород.
– Не похоже, док. Пуля в него попала, но не вышла.
Сакс проворно передвигала свой стетоскоп с одной