шемшира, используемого в конных походах и носимого обычно у пояса. Блеск клинков, их проверенная им острота немного подняли его настроение.
Прервал чистку и помахал, тренируясь, сначала одной карабелью, потом обеими саблями сразу. Крутился в воображаемом бою до появления приятной усталости в плечах. Собственной сноровкой и выносливостью остался недоволен.
«Эта, встреться мне сейчас какой сильный вражина, порубит он меня на куски и не вспотеет. Если, конечно, я его раньше не пристрелю. Надо бы поболе упражняться и, пожалуй… поменьше пить горилку. Скорости в движениях и точности в ударах не хватает. Только как её, родимую, не пить? Сабли-то мне скоро совсем не нужны будут. Ничего, кроме чернильницы, новомодной, Аркашкой предложенной невыливайки, мне носить надобности не будет. Ну… с прочим писарским причиндальем. Чтоб ему!..»
Иван полюбовался холодным блеском карабели и переливами света на узорах шамшура, вложил клинки в ножны и занялся чисткой стволов. Но первым делом разобрал, почистил и собрал ТТ. При всей неоднозначности отношения к попаданцу к пистолету из будущего у бывшего куренного были только любовь и преклонение.
«Пусть этот чёртов попаданец и жучара, по его собственному выражению, но пистолеты, им притащенные, это… прекрасное оружие. Имей такое все казаки, и Стамбул, и Варшаву взяли бы мы без серьёзного сопротивления. Особенно если бы и ружья, и пушки тоже скорострельными сделать. Разве что калибр у пистолета маловат». Иван поморщился, вспомнив вчерашний разговор с Аркадием, как раз о неведомых ему самому ранее калибрах. Попаданец так и не понял, что был близок к потере всех передних зубов и приобретению множества ушибов и синяков. В сильно поддатом состоянии он повёл себя в беседе с Иваном как с выходцем из будущего. Между тем некоторые слова говорить в лицо «лыцарю» и атаману нельзя ни в коем случае. По крайней мере если не хочешь нарваться на крупные, возможно фатальные, неприятности. Легко проглатываемые выходцами из двадцать первого века оскорбления для сечевика из века семнадцатого повод для сильной обиды. Оскорблять же вооружённого, привычного разрешать все проблемы силой человека – неразумно. Ивана удержала от немедленного выяснения отношений только возникшая ранее между ними дружба и понимание, что Аркадий обижает его не нарочно.
«Надо будет ещё раз объяснить дураку, что так говорить с атаманом – нарываться на беду. А с калибрами, их единообразием, он, наверное, прав, паршивец. Но какой же я молодец, что смог удержаться от чистки кулаком его зубов!»
Вечером предыдущего дня, уже при распитии втроём, со Срачкоробом, третьей бутыли, зашёл разговор о величине и весе пули. Аркадий и ранее говорил о необходимости производства единообразного оружия, но под воздействием горилки совсем разошёлся, доказывая надобность в унификации стрелкового и артиллерийского вооружения казаков. Иван и Юхим, собственно, с ним и не спорили, пытались объяснить, что почти всё оружие у казаков трофейное, а турки и поляки, гады, унифицировать свои ружья