Ионовича сложилась отличная команда, и тот был очень доволен своим помощником. Они проводили сложнейшие операции, а в дни затишья много разговаривали, обсуждали методы лечения и пили водку или спирт, в зависимости от того, что было.
Письма домой ходили редко, но отец прямо сообщил Жене, что видит в письмах, как та изменилась и возмужала. В письмах он обращался к ней как к Косте, и потихоньку Ева вообще забывала свое прежнее имя. Она стала резче, могла накричать на растяп-фельдшеров, сурово отчитать и повысить голос даже на мужчин, чего не позволяла себе раньше. Голос у нее сел от привычки громко раздавать указания во время чрезвычайных ситуаций, и от привычки курить после тяжелых операций. В ней все меньше оставалось от Евы и все больше появлялось от Кости.
С Мишей виделись редко, но неизменно, встречаясь, таскались в салон, где упивались шампанским до головной боли, не зная, как еще справиться с происходящим вокруг. Пока Ева корпела над пациентами и колдовала пилами для ампутаций, Миша умудрился дослужиться до капитана за подвиги на поле боя во время сложных операций.
По мере разворачивания боевых действий в районе Крыма, обстановка становилась все труднее – союзники подвергли обстрелу Одессу, и только ценой неимоверных усилий российской армии им не удалось высадиться на берег.
К тому времени полк, в котором служили Ева и Миша, был прикомандирован к войскам генерала Горчакова. Основные сражения, конечно, велись на воде, но и они были проигрышными, а к середине весны англо-французские войска высадились в Варне, и победы русской армии становились все более локальными.
Однажды Андрею Ионовичу пришлось уехать почти на неделю, и Ева заведовала всем сама. К приезду врача она едва держалась на ногах от усталости и истощения, глаза ввалились, нос заострился. Встретила она Михайловского, едва ли не как Государя, если не как Спасителя.
Но новости были неутешительные – среди французов разразилась холера, и, если ничего не предпринять, эпидемия перекинется и к ним. Пока они сидели в палатке, ели и пили – Вася, оставленный Андреем Ионовичем приглядывать за Костей, нарадоваться не мог, что молодой хирург кушать изволили – Михайловский рассказывал о своей встрече с Пироговым и о его инновациях.
– Представляешь, Костя, Николай Иванович внедрил нечто совершенно необыкновенное, -с азартом рассказывал хирург. – Он изобрел способ фиксировать сломанные конечности при помощи гипса. Ты не представляешь, насколько это повышает шансы на полноценное выздоровление. А еще он настаивает на жесточайшем отборе раненных – чтобы мы не кидались ко всем подряд, в первую очередь надо провести быстрый общий осмотр, а потом уже решать, необходимо ли оперировать раненного в полевых условиях, или есть время эвакуировать его в тыл. Так и будем теперь работать, – заключил он и отправил в рот картофелину – еда становилась все проще с каждым днем, но пока о голоде, к счастью, и речи не было.
Для предотвращения вспышки холеры он потребовал тщательнейшего соблюдения гигиены. Захваченных