пыток которых свет не видел. Перемирие, которое заключил наш наместник, по всей видимости, скоро закончится. И сейчас от вас требуется скорее стать в строй обученными верховой езде и стрельбе, потому как от ваших знаний может зависеть жизнь вашего товарища. Теперь о приятном: сегодня у наших ветеранов приятное событие. Есаул Русаков, выводи тех, кто закончил службу .
Вместе с Русаковым вышло еще двенадцать человек, видимо, они были подготовлены к этому, потому как одеты были «с иголочки». Медали и кресты были у всех, есаул был полный георгиевский кавалер, и еще несколько медалей украшали грудь. На его мундире четко в ряд висели четыре креста. Мы, молодые бойцы, не сводили глаз с ветеранов и их наград. Я про себя подумал: «Это, наверное, традиция такая – в день присяги прощаться с ветеранами». Ветераны шутили:
– Салаги, не переживайте, и у вас будут кресты.
Невеселый стоял тот солдат, который ночью есаула учил сердце жалеть. Полковник тоже это заметил:
–Кузьмич, что невеселый такой? Аль трех крестов тебе мало? – пошутил полковник, – или домой не хочешь?
–Да нет, вашбродь, крестов в самый раз, только ехать некуда, дом мой еще десять лет назад барин вместе с семьей сжег.
–За что? – спросил полковник.
–Барин к дочери моей пристал, а сын вступился, ударил его. За это барин собрал в дом троих сыновей, двух дочек, жену, мать – старуху, дверь подпер и зажег. – По щекам ветерана текли слезы. Он их не стеснялся.
–Разрешите обратиться, вашбродь,– как – будто проснувшись, сказал он.
–Слушаю тебя, герой.
– Разрешите остаться в строю, не могу я ехать домой, да и нет у меня дома.
–Ладно, Кузьмич, потом поговорим.
Кузьмич повернулся и пошел. Мы все стояли и смотрели ему вслед. Наверное, у многих здесь похожая судьба. Я посмотрел на своего друга – он опять ушел в себя. Богдан подошел ко мне:
– Слышь, кум, я вот не пойму: по всей России у бедных одна судьба.
–Ты не переживай, ты получил письмо, у твоих все хорошо, радуйся пока.
–Во-во, ты правильно сказал «пока». А что потом?
–Стройся!– крикнул дежурный.
–Давай, Богдан, вставай, пошли. Команда «строиться».
Для принятия присяги построили нас на плацу, пришел священник, благословил нас. Все хотели сделать это торжественно, но рассказ Кузьмича тронул душу каждого: и солдата, и офицера. Похоже, праздник был испорчен. Да и какой это праздник? Скорее, наоборот.
После присяги было свободное время, мы сидели и думали каждый о своей судьбе.
–Кто мценский?– послышалось у входа.
–Я!– крикнул я и побежал к выходу. Там стоял есаул, блестя наградами и улыбаясь.
–Привет, земель, пойдем поговорим, расскажешь про Орел мой.
–Да я Орел видел, когда сюда ехал, и то из вагона.
–А раньше не был?
–Не приходилось. Только слышал – строится хорошо, что больше Мценска уже стал.
–Ну, а в Мценске у меня тетка, на Стрелецкой горе живет. Бывал там?
–Мы с отцом зерно на мельницу возили, а мельница у подножья Стрелецкой горы.
–Да,