пять раз был. Ладно, светает, надо расходиться. Ты все понял?
–Все.
Я подошел к Богдану, сел на коня и приготовился к маршу. Из штаба вышел Семкин и крикнул:
–Сотники, командуйте к маршу. Сотня, по коням стройся, справа марш.
Мы выехали из ворот и двинулись через аул к городу. Проезжая мимо знакомого мне дома, я всматривался в темноту в надежде еще раз увидеть Дашу, но ее не было. Я подумал: «Как бы турок ее не обидел».
Из-за гор поднималось солнце и, как всегда бывает в такой ранний час, над ручьем стоял густой туман. Клубясь и извиваясь, он тоже тянулся вдаль, туда, где ручей становился все уже и уже. Но вдруг с гор налетел ветер, и туман нехотя попятился назад. Уже разорванный ветром в клочья, он пополз вниз. Новый порыв ветра рассеял последние остатки тумана, солнце поднималось все выше и выше. И вот на ярком синем небе возникли контуры гор.
Впереди ехал Семкин, задавая темп всем казакам. Если, как сказали, ехать до вечера, то лошадей загоним. Жалко мне было своего коня, но майор только прибавлял; сотни растянулись так, что нам, ехавшим впереди, совсем не было видно, где конец. Обоз давно уже отстал, но его никто не ждал. Мой конь шел прямо за конем майора. Я подумал: «У него конь хороших кровей, сдюжит, но майор же должен понимать, что не у всех такие кони. Загонят казаки своих коней».
К трем часам дня мы уперлись в широкую реку. Я слышал, как Семкин подозвал Чистякова. Поручик подъехал, на его коня было жалко смотреть.
–Сергей Александрович, мы ведь загоним коней. Зачем такая прыть, сотни растянулись на многие километры, казаки еле в седлах сидят. Кто будет банду ловить, если мы не доедем?
–Поручик, не плачь, сейчас передохнем. Я вот думаю, как нам реку форсировать: моста, как видишь, нет, и течение очень быстрое. Вброд не перейдешь – по карте здесь глубоко.
–Вода мутная, деревья затоплены. Видимо, в горах дождь, и река вышла из берегов, – сказал поручик.
– Ладно, двадцать минут перекурить.
–А потом?
–На мост поедем, он здесь недалеко – в часе езды.
Я взял пучок соломы и вытер коня. Он смотрел мне прямо в лицо. Какие умные у него глаза! Складывалось впечатление, будто конь смотрит тебе в душу и понимает, что хозяин не по своей воле чуть не загнал его. Коня звали Свист. Он отзывался и на имя, и на свист. Стоило мне свистнуть, и он тут же подходил. Казачьи сотни потихоньку подтягивались, взмыленные кони дико ржали, казалось, – еще немного, и все: не спасли бы их. Я подвел Свиста к реке напиться. На противоположном берегу реки природа казалась совершенно другой: совсем не было скал, и начиналась степь. Река неширокая, но бурная, с очень быстрым течением. Ее берега густо покрыты тростником. А дома тростник такой же. Я решил понюхать его, и в это время сзади подошел Богдан.
–Что, домом пахнет?
–Пахнет. Помнишь, на Зуше сколько его росло?
Про себя я подумал: «Стоит ли Богдана втягивать в это рискованное дело? У него жена беременная, скоро родит». И решил не говорить ему об оружии и о своем секретном задании.
–По коням!
Мы