Какое я «превосходительство»? Обдумывая всё это, я добрёл до третьего этажа и тут навстречу мне… Словами это описать невозможно! Представьте себе самую яркую, самую пёструю картину Кандинского, причём картину не висящую спокойно на стене, а картину живую, говорящую, возбуждённую, подвыпившую – в мужской своей части – картину, обутую даже не в ботинки, а в какие-то корытообразные лапти! Это артисты хора шли на свой выход. И опять в выражении лиц, обращённых ко мне, я заметил тоже загадочное выражение, поразившее меня ещё в раздевалке. Обычно так смотрят на баловней судьбы. Но при чём тут я? Разве я баловень судьбы? Или, может быть, я просто не понимаю значение своей должности в этом театре? Пробравшись через толпу артистов, я вошёл в кабинет главного хормейстера и огляделся. Кабинет был пуст, а на столе лежала записка:
«Александр Александрович! Сообщаю Вам, что главный хормейстер поссорился с администрацией и ушёл из театра. Минут через десять, я зайду к Вам, обсудить положение. Инспектор хора.» То есть, получилось, что я, двадцатитрёхлетний мальчишка, в первый день своей службы, неожиданно стал руководителем театрального коллектива, состоящего из пятидесяти человек, причём большинство из них, были старше меня чуть ли не вдвое! Это было опасно, но я нисколько не испугался. Да и чего мне было бояться? Я учился у знаменитого профессора и я в гробу видал все хоры всех театров оперетты! Мне хор Большого театра подавай! И то я не дрогну! Так я думал в то время.
Через десять минут пришёл инспектор, мы обсудили положение и я убежал осматривать театр. Я обежал его сверху до низу и пришёл в восторг! Какие вестибюли, какие бутерброды, какие портреты!
В артистическом буфете я выпил три чашки кофе, ожидая артистов, но никто не пришёл, все были на сцене. Тогда я пошёл в нижний вестибюль и выпил там бокал «Донского игристого». Потом я поднялся на второй этаж, съел там бутерброд с севрюгой и выпил бутылку «Золотого двойного». В то время, это было самое лучшее пиво. Потом я поднялся на третий этаж, выпил там две рюмки коньяка и купил несколько шоколадных конфет. (Одну подарил рыженькой буфетчице.) Потом прошёл в директорскую ложу, сел на директорское место и немножко посмотрел спектакль. «Какая хорошая работа! – думал я, доедая шоколад и приятно пьянея. Наконец, первое действие кончилось, и я опять спустился в артистический буфет. Там было полно всякого народа, на меня обращали внимание и это мне льстило. Несмотря на лёгкую тошноту, я выпил ещё две чашки кофе и пошёл к себе, стараясь выглядеть деловым и серьезным.
«Хорошая работа!» -вертелось у меня в голове, -«Очень хорошая работа!»
В кабинете было тихо. Я открыл какой-то клавир и поиграл немного. Но разве мог я спокойно сидеть в этом кабинете, похожем на чемодан и играть что-то, когда вокруг кипела такая интересная жизнь?! Нет, не мог. Я закрыл клавир и стал ходить по кабинету, в ожидании второго действия. Вот прозвучал первый гонг. Вот второй. Потом третий. Я поправил галстук, причесался