были её слова,
когда ей припекло ноздрю:
«Хрюхрюхрю хрюхрюхрю хрюхрю».
И в глубоком свинячьем сне
Бог навёл на тебя пенсне,
чтобы видеть, как ты с утра
воплотилась в Амона Ра.
Бог, такой же, как я, хитрец,
согласился с подменой лиц…
Ты давно уже мне с утра
заменяешь Амона Ра.
Красива в душе и в душе
Маджента полётом бреет
Покатые крышы.
Висеть фонарям на реях,
Пока ты с ним иже —
Красива в душе и в душе
Не только для мужа.
И месяц тобой простужен
В ментоловой луже.
Разводит вода руками
Не брошенный камень —
Меня и тебя. Пока мы
К другим утекаем.
Огурец меня
Когда мы, поздно или рано,
За здравие и упокой,
Вдруг принимаем форму ванны
И наполняемся землёй,
В нас запускает корни щавель,
«Несёт пургу», как прежде, мир,
На человека сокращая
Перенасыщенность людьми.
Но для себя мой труп откроют
Не зря опарыши – вскормлю
Когда-нибудь я перегноем
Своим ботанику твою.
И со словами: «Все там будем…» —
Велеречивый выдав стих,
Ты огурцом меня, по-сути,
Закусишь память о других.
Эники-беники
Я приеду к тебе на салатовом велике.
В помидорного цвета одетая платьице,
Ты накроешь на стол, скажешь: «Эники-беники…»
И добавишь: «Мне велик салатовый нравится!»
Я вливаясь в еду с разговором обильные,
Возражу, между прочим, за малое ратуя:
«…Нет, дорога была к тебе вовсе не пыльная —
Помидоры пыльнее на грядке салатовой».
А салатовый велик в углу пригорюнится:
«Эти эники-беники ваши уместны ли,
Если пару часов не увижу я улицы,
Дважды рамками скованный за день железными?»
Окуни
Не знаю, встанет им брокколи —
Они ведь хищники, боком ли —
Туда, где водятся окуни,
Наживку свежую окуни!
Как только леска натянется,
Улыбку сделай на пол-лица!
Почувствуй с серостью разницу
От окунева конца!.
Есть в этих водах и чебаки,
И щуки, крупные всё-таки.
А окуни лишь с ладонь руки,
Но кто-то ловит и вот таких!
С ладошку вытащишь подлеца
И ну три полосы порицать!
И все ведь черные – нет конца
Им… Рыбу мне, официант!
Ветерок
Перебирая в пальцах ствол,
Чей цвет на сумерках истлел,
Оттачивая мастерство,
Играет соло на листве.
Играет шёпотом, и трель
Шуршит узором макраме.
И прошлое всех сентябрей
Перебирается в уме.
Молоко
Вечер. Мишень рисуют