/p>
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Не кончена война, покуда зло в почёте и в фаворе…
* * *
Эти горы растрескало эхо,
хаос гальки и каменных глыб…
Я сюда не напрасно приехал —
я приехал туда, где погиб.
Я не знал, что сумею родиться
ещё раз, даже с пулей в боку.
Я погиб здесь тогда, когда фрицы
совершали свой марш на Баку.
Упрекнуть себя вовсе мне не в чем,
я уверен был только в одном.
Я отдал свою жизнь, чтобы нечисть
выжечь праведным белым огнём.
Я не верил тогда, погибая,
в то, что мы понимаем без слов,
чтобы Русь отступила святая
от своих православных основ.
ЧТО-ТО ВРОДЕ СОНЕТА
Её сжигали на кострах
и сторожил дозор,
но, пересиливая страх,
шли люди на костёр.
Кто на морозе был раздет
за ту благую весть,
и вроде нет её, но есть
она — во всём, везде.
Её ничем не запятнать,
в ней смысл и глубина,
и изменить ей – это грех;
та истина — одна,
а коль она одна на всех,
она не может лгать.
* * *
Архаичный напев,
анфилады, колонны, аркады.
Храм античных богов.
Свет неоновый, свет автогена.
И звучание арф,
и узорчатый след звездопада —
вот, что я вспоминаю,
что я унаследовал в генах.
Кто те звуки обрёк
на вселенскую муку такую?..
Нет, грехи искупить я не смог,
смог лишь только прибавить.
Я устал тосковать.
Я уже машинально тоскую.
Ты мне, арфа, скажи,
кто бы смог ампутировать память?
Мне тому эскулапу
не жалко отдать, что имею…
Замолчите, сирены!
Вы мне совершенно не любы.
И рассвет, что свернулся
клубком ядовитого змея,
вновь открыл свою пасть,
и видны ядовитые зубы…
* * *
Лишь тогда, когда обманом
побеждали силы зла,
ели сладко, пили пьяно —
воля вольная была.
Но тогда, нетрезвый в стельку,
в грех введя честной народ,
атаман казачий Стенька
вешал пачками господ.
Да, вождям всегда зазорно
защищать всех от беды.
Оттого и зреют зёрна,
зёрна мести и вражды.
И, что ты теперь не делай,
та же самая туфта:
не была Россия белой —
побеждает краснота.
Каждый лезет вон из кожи
доказать, чья тут вина.
И все так, увы, похожи,
что не кончилась война…
Упаси от крови, Отче,
Ты – в туманном далеке,
а у нас тут бой не кончен,
неизвестно между кем.
РУССКИЙ ИКАР
Густо усыпал ветки ломкий куржак колючий,
над серебром деревьев ветер Кощеем чах…
Плечи мужик расправил – так оно будет лучше,
и заиграла сила, что у него в плечах.
В церкви дьячки стращали: где, мол, тебе решиться,
ты себя на погибель загодя обрекал.
Люди внизу смотрели, вверх запрокинув лица…
Люди – внизу, а выше, в просини – облака.
Крылья свои ковал он в кузнице. Наковальня
в курсе была всех этих, в общем, крамольных дел.
Зная, что в нашем мире нет ничего коварней,
он, расправляя крылья, вроде бы полетел.
Не удержали крылья. В штопор сорвалось тело,
не прояснилась сразу неба сплошная муть.
И облаков армада, словно, эскорт, летела,
сопроводив Икара в самый последний путь.
…Толща веков осела, лет обвалилась груда,
шарик