Он из их элиты, ему можно говорить правду, и даже подшучивать над рейхом ему дозволено.
– В отношении элиты сложнее, – сказал Штирлиц. – Его отец коммерсант, связанный с иностранными фирмами. Таких в рейхе не любят…
– Вот ты и ответил за меня, – улыбнулся Ян, – ты сам не заметил, как дал ответ вместо меня.
– Наверное, все-таки заметил, – сказал Вольф. – Юстас человек зоркий.
– Ну, хорошо, – как бы продолжая рассуждать сам с собой, сказал Штирлиц, – ну, допустим, мы раскопаем что-либо на папу Манцера… А как себя поведет сын?
– Апостолы и те отрекались, а этот – отнюдь не апостол, – сказал Вольф.
– Я смогу через моих швейцарских коллег-газетчиков организовать кое-что для Манцера, – сказал Ян.
Штирлиц поднялся с земли, потянулся и предложил:
– Ладно, пошли ловить рыбу, сейчас будет хороший жор, солнце садится.
…Вернувшись с рыбалки, Штирлиц заглянул к Хагену и сказал ему:
– Послушайте, приятель, я давно хотел спросить: помните, на приеме у Кессельринга я зацепил болтуна-летчика? Я вам еще тогда показал его и попросил обратить внимание. Помните? Манцер.
Штирлиц знал болезненное самолюбие Хагена, и он умел бить в точку, когда имел с ним дело.
– Помню, – ответил тот, – а что?
– Ничего. Ровным счетом ничего. Поступили сигналы, что он в последнее время много пьет – всего-навсего. Я замотался со своими делами, а если у вас есть время и возможность – поглядите за ним. А потом посидим над его делом – вместе. Нет?
«Партайгеноссе Лерст!
Проведенная мною работа дает возможность обратить Ваше внимание на подполковника В. Манцера. Несдержанность в разговорах и частые пьянки заставляют меня просить вашей санкции на установление наружного наблюдения за указанным выше военнослужащим.
Хайль Гитлер!
Штирлиц посмотрел эту записку перед тем, как Хаген решил нести ее Лерсту.
– Разумно, – сказал он. – Очень разумно. Проверка никогда еще и никому не мешала. Правда, Лерст может спросить о фактах. У вас их нет, кроме моих сигналов. Могли бы, кстати, указать, что я вам подал идею. Ладно, ладно, не дуйтесь… Я щедрый. Мне эти игры уже порядком надоели… Не окажитесь только слишком ретивым – это так же плохо, как быть тюрей.
Он умел говорить с людьми, этот Штирлиц. Он играл партию точно и беспроигрышно.
Хаген, как и рассчитывал Штирлиц, решил продолжить свои наблюдения, не подключая аппарат местного гестапо. Этого только и надо было Штирлицу. Ему надо было оставить Манцера без наблюдения еще две-три недели.
(«Военно-экономические мероприятия можно сохранить в тайне созданием видимости производства обычного военного имущества. Планы производства на случай войны нужно будет доводить только до офицеров военной экономики. Они будут подсудны военному трибуналу за разглашение военной тайны».
«Вольфу. Санкционируем операцию с летчиком.