я зуб даю! Показать? – Лицо Мохнатого налилось обидой.
– Не надо. – Рэсэн махнул рукой – мол, надоела ему болтовня.
– Говорю ж, правда взаправдашняя. И мне не верилось. Помнишь, какая кликуха была у этого господина? Директор Окей. Потому как он все без разбору греб себе под жопу. Уж как он хапал все, что видел, как из кожи лез вон, лишь бы выгоды не упустить! Так и кончил. Но как из этого гнилого тела могут выйти рингселы, как… Мать твою до селезенок! Да еще целых тринадцать штук! Я-то думал, что рингселы выходят из человека достойного, постигшего истину, подавившего желания, воздержанного во всем. А тут получается, что эти бусинки – просто как счастливый лотерейный билет.
– Это и в самом деле рингселы? – спросил Рэсэн недоверчиво.
– Говорю ж, самые что ни на есть взаправдашние! – закричал Мохнатый и передернул мощными плечами для пущей убедительности. – Я показал их монаху Хечхо из монастыря Вольчонам, так он долго-долго рассматривал, стоял и смотрел, вот так заложив руки за спину. А потом, видно, жадность его обуяла, говорит – а продай мне.
– Зачем монаху Хечхо понадобились рингселы директора Кима?
– А потому что пиздоглист этот до девок слабость имеет, в азартные игры не дурак деньги все спустить, а уж водку жрет кажный день так, что за ушами трещит. Да к тому же и жаден не в меру, поганец мухоебистый. И вечно беспокоится, что люди будут шептаться, если после его кремации рингселов не найдут. А так бы он их заглотил перед смертью, и после его сожжения с десяток бусинок в пепле гарантированы, ловко, да?
Рэсэн рассмеялся. Мохнатый запихал в рот картофелину и запил водкой. Видно было, что ему неловко есть в одиночку, он снова протянул картошку Рэсэну. Тот смотрел на картофелину в мясистой ладони Мохнатого, и вдруг ему вспомнились и цветы, и старый пес, и мясо кабана на вертеле в камине, и картошка, укрытая золой, и рассказы старика. Поскольку пришел дорогой гость, то и ты, картошечка, должна хорошо испечься, чтобы гостю вкусно было. В ушах зазвучал монотонный тихий голос старика. Рэсэн подумал, что это от одиночества старик разговаривал со всем, что его окружало. Так же одинока жизнь зимних деревьев, которые стряхнули с себя все листья, и остались у них только голые ветки, похожие на сетку кровеносных сосудов в организме человека.
Мохнатый все еще протягивал ему картофелину. Неожиданно Рэсэн ощутил зверский голод, он взял картошку и откусил. Он жевал и молча смотрел на огонь в печи. В тлеющих, подернутых дымом костях уже нельзя было различить, кому они принадлежат, старику или собаке.
– Ну что, вкуснятина?
– Вкуснятина, – согласился Рэсэн.
– Да, кстати. А чего так дорого-то в университете учиться? Ты знаешь, моя старшенькая в университет поступила. Учеба и жилье для нее, комната отдельная, мне в пять трупов вышли. Но где взять-то пять трупов в наши дни? То ли ситуация в экономике такая, что убивать стали меньше, то ли мир в праведность впадает, уж не знаю. И в самом деле, жизнь сейчас совсем не та, что в старые добрые времена. И как в этих условиях выживать таким, как я?
Мохнатый