смертью и последующим распадом тела больше ничего для человека не предвидится.
Эта позиция чревата гедонизмом и прочим развратом, так как приводит к идее единичности доставшейся жизни, следствием чего, естественно, является стремление с наибольшим КПД воспользоваться этим достоянием.
Теперь такого рода пессимисты, отвергающие вечную жизнь в том или ином виде с известной компенсацией этого обстоятельства на полную катушку здесь и сейчас, именуются атеистами, то есть, в сущности, теми, кто более или менее скрывая свои порочные наклонности вследствие веры в одноразовость собственной жизни, мыслит втайне: «После нас хоть потоп». (Это эффектное высказывание появилось во Франции при Людовике XV).
Иначе говоря, все они не только, в сущности, часто гнусные и в любом случае недальновидные потребителя своей собственной жизни, но и люди, большую часть этой жизни верующие в правильность собственных действий в виду имеющихся обстоятельств, то есть конъюнктурщики.
Действительно, куда ж им деться, как не в собственную одноразовую жизнь, и ее следует использовать с максимальной выгодой, которую каждый понимает по-своему – в силу собственного интеллекта, но его-то всегда не хватает!
Однако среди них есть и своего рода оптимисты. Например, основоположник космонавтики К.Э. Циолковский хитро полагал, что после смерти он вполне естественно выпадет из времени, то есть не будет ощущать его хода, но атомы, составляющие его тело, когда-то соберутся точно так же, и он снова появится на свет таким же молодцом и будет так же жить-поживать, причем эта новая жизнь случится для него сразу же после смерти, поскольку гигантский (по теории вероятности) промежуток времени от и до для него значения не имеет.
Правда, он тут не учел вполне возможный возврат вместе с нужной композицией атомов памяти о прежней жизни, сохранившей все её превратности.
Это обстоятельство, безусловно, лишает «новую» жизнь всякого интереса в силу отсутствия поступления неизвестной еще информации.
Зная заранее смолоду все основные жизненные перипетии в их последовательности и неизменности, имея «на руках» перечень типичных ошибок и способов их исправления или устранения, человек теряет интерес к жизни и тем самым ее смысл, превращаясь в вечного старичка-мудреца, для которого понятна даже смерть с ее последствиями.
Наступившая таким порядком жизнь неизбежно становится невыносимо скучной. К тому же, за ней следуют точно такие же жизни. Эти однообразные жизни, вследствие одинаковости появляющегося вновь и вновь, в частности, организма именно Константина Эдуардовича и всего приклада к нему, следующие друг за другом непрерывно, должны производить не что иное, как сплошной и вечно длящийся кошмар.
Если выразиться лаконично, то отягощение прошлым означает потерю будущего.
Этот забавный поворот к атеистическому оптимизму показывает всю сомнительность атеистической веры в ничто за гробом даже в своем самом, на первый взгляд, эффективном выражении.
Кроме того, среди атеистов обнаруживаются и сектанты в виде агностиков. Эти липовые атеисты теряют правильную атеистическую веру в одноразовость собственного существования, утверждая, что на самом деле