Абрикосовое варенье. Алексей Петрович Бородкин

рабочие проникали к бочке "пиво", гремя бидончиками и банками, выстраивались в цепочку, как муравьи… со всеми втекающими и вытекающими.

      Логичнее было поехать автобусом, однако существовала опасность угодить в "прогал" между рейсами и ждать полчаса. Сверх остального, от остановки необходимо было идти до дома четыре минуты – потраченное в пустую время.

      Юлька вывела из сарая велик "Десну", проверила пальцами шину – полный "пэ". (Велосипедом пользовалась мать, следила за состоянием). Вскочила в седло и, навалившись на педаль, гикнула, напоминая бандершу из "Бременских музыкантов".

      Юбка развевалась на ветру, словно парашют десантника ситцевой "женской армии".

      Часть 4. Нурик

      Под шинами скользили сосновые иглы. Воздух драматизировал настроение запахами. Запахи эти волновали и успокаивали одновременно: теплота, чистота, смолистые нотки плюс птичье непокорное пение сплетались в одну парфюмерную композицию. "Коса… это коса до пояса" – лес казался Юльке девушкой, точнее женщиной – она была старше и безгранично мудрее.

      Через сорок минут "Десна" причалила к подъезду.

      Следует сказать несколько слов о доме, он играет некоторую роль в повествовании.

      Дом затеяли строить ещё при Сталине, и по этой причине заложили с размахом, полагающимся жилищу разумных существ: высокие потолки, просторное фойе, лестницы с перилами и витыми балясинами. На фасаде – герб (жители во всякую секунду должны были помнить, где они живут, в какое непростое время и каков смысл их бытия). Потом Отец Всех Времён и Народов почил, мелкий Хрущёв затеял борьбу с излишествами. Декоративные элементы удалили, усекли два верхних этажа (как главу приговорённого), обузили лестницы и площадки… непонятно для чего, и какая из последнего экономия? Однако удовлетворения инспекторы не ощутили и "обезглавленному трупу" отказали в лифтах, под настроением: "решения партийного съезда – в жизнь".