трудности. Звучит внушительно, слова зрелого и ответственного человека, но главная причина, по какой она осталась, согласившись на все требования, была значительно менее благородной.
Вероника покосилась на телефон, стоявший на столе. Лампочка светилась красным, не мигала. Сообщений нет. Ничего другого Вероника и не ждала. Но все же при виде этого широко открытого красного глаза ей отчего-то стало грустно. Кайф от терапевтической сессии испарился, и тягостная печаль ощущалась теперь всем телом. Вероника ненадолго задумалась. Может, снять трубку, позволить пальцам набрать запретный номер – только чтобы услышать голос Леона? Конечно, Вероника не стала этого делать. Она же не дура. Она прекрасно себя знает – и не решается заводить мобильный телефон, потому что смски чуть не сами себя пишут и отправляют.
В ванной на полу кучей лежала одежда: белая рубашка с длинными рукавами, в ней Вероника похожа на монахиню, черные брюки, хлопковые трусы, купленные в H&M (пять штук в упаковке). Простые дешевые тряпки, такие же безличные, как ее дом.
Вода была противно теплой, даже если пустить холодную на полную мощность. Вероника позволила ей свободно стекать по телу, по зубчатому красному шраму, который тянулся вдоль почти всего правого предплечья. Пройдет еще несколько лет, и он побледнеет, сольется с кожей, как царапины на дверце ее машины. Превратится в неотчетливое напоминание о старой ошибке.
После душа Вероника почувствовала себя лучше, словно вода смыла мрачные мысли. Завернулась в белый махровый халат, который они с Леоном стащили из уютной маленькой гостиницы в Трусе, где он в первый раз сказал, что любит ее, прихватила сигареты и пепельницу и уселась в нише окна, выходящего на улицу. Вообще-то Вероника бросила курить. В рамках своего личного плана терапии. Никаких стимуляторов – ни табака, ни алкоголя. В первую очередь – алкоголя.
Внизу, на улице, уже зажглись фонари. Вокруг них толклись мошки. На миг ей в голову пришла мысль о ночных бабочках. Дома они иногда проникали в комнаты через дверь террасы и, треща крыльями, плясали вокруг кухонной лампы. Перед внутренним взором всплыло тревожное выражение на лице матери, вызванное этими танцами.
Воспоминание удивило Веронику, и она выдула дым прямо в летний вечер. Попыталась направить мысли по другому пути. Чтобы они не привели ее на лед.
Сигарета кончилась быстрее, чем она рассчитывала; Вероника раздавила окурок в пепельнице, подумывая, не закурить ли вторую. Но тут ее кое-что отвлекло. Внизу коротко мигнул слабый огонек, а потом исчез, сменился красновато горящей точкой. Наверное, сосед выполз на улицу, выкурить вечернюю сигаретку.
Вероника с любопытством высунулась из окна, высматривая сквозь листву деревьев, кто же там стоит. Присутствие курильщика выдавала только пылающая точка, которая то разгоралась, то уменьшалась в такт затяжкам.
Вероника представила себе, как человек внизу улизнул из дома, чтобы тайком покурить, хотя он или она дали себе честное слово бросить. Представила, как этот человек отдувает сигаретный дым