всех титулов. Типа «отродья Илдыза»…
Леннар рассмеялся, открыв тесно посаженные белые зубы:
– Преимущественно? Боюсь, что все – бранного. И как же прикажете вас называть, ва… ве… мм?..
– У меня имя есть. Энтолинера, если у вас такая короткая память.
– Энтолинера, – повторил Леннар и быстро оглянулся, туда, где на сером осле покачивался альд Каллиера.
Этот последний, если судить по выражению его лица, был чрезвычайно недоволен тем, как коротко королева сошлась с новым знакомым. Пусть даже таким, чье имя гремело на весь Арламдор, просачивалось в Нижние земли, воспаряло в Верхнее королевство и повсюду выбивало из каменной громады Храма Благолепия звонкие искры злобы, усиленной непривычным для всемогущих Ревнителей осознанием собственной беспомощности. Короткорукости, если возможно употребить столь приземленный термин в отношении священного клира.
– Хорошо, Энтолинера, я буду вас так называть.
Королева усмехнулась… Надо отметить, что в этот момент она совсем не выглядела, как королева. На ней было простое дорожное платье темных тонов, из обыкновенной ткани. Такие платья надевали, скажем, жены купцов или вообще женщины, которым приходилось выезжать по дорожной надобности. Охрана королевы тоже сняла свои расшитые синие мундиры с черно-синими клетчатыми беллонскими накидками, известными всей стране, и облачилась в обычные штаны, куртки и сапоги.
Альд Каллиера пошел на страшную жертву: чтобы не привлекать к себе внимания (все-таки известное лицо, могут узнать на той же заставе на выезде из города или таможенном контроле), он сбрил свои пышные усы и остриг кудри. Те самые кудри, по которым страдала добрая половина знатных дам Ланкарнака всех возрастов, наклонностей и степеней стервозности. Если его сейчас мог бы увидеть отец, альдманн Каллиар, владетель самого большого озера в Беллоне, он, наверное, не узнал бы сына. А если узнал бы, то, самое малое, – отдал приказ своим тунам задать отпрыску хорошую взбучку. Беллонский мужчина с чисто выбритым, голым лицом – это то же самое, что беллонская женщина с, скажем, бесстыдно обнаженной грудью.
Впрочем, в ближайшее время альд Каллиера не имел намерений навестить родные земли, так что и кудри и усы еще успеют отрасти… Но в настоящий момент настроение благородного альда было хуже некуда. Его раздражало решительно все: его собственные гвардейцы, переодетые в барахло городских обывателей, королева в не подобающем ее положению простом платье; его раздражал Леннар и сама цель поездки, туманная и одновременно опасная, как… берега его родных озер, что ли!..
Единственное, что могло бы развеять дурное настроение аэрга, – это хорошая драчка. Неважно с кем, думал Каллиера… Да хоть с Ревнителями! Значит, именно они, братья ордена, – лучшие бойцы в пределах этого мира, созданного светлым Ааааму?.. Значит, именно они, воспитанные в стенах Храма, а вовсе не закаленные сыновья Беллоны, – самые сильные воины? Слова, сказанные там, во дворце Энтолинеры, жгли альду сердце. Он и раньше недолюбливал ланкарнакский Храм и орден Ревнителей