Денгоф.
Бенкендорфу не понравился такой оборот беседы.
– Выходит – так, – вынужден был согласиться он. – Но есть ещё Измайловский. И Московский. В Московском вольностей по более можно услышать. Да кто угодно, Конногвардейский, хотя бы, Финляндский…. Что у нас там ещё? Лейб-гвардии флотский экипаж. Император терпеть не может моряков.
– Господа, о каком заговоре вы толкуете? – усмехнулся Адлерберг. – У любого заговора должен быть предводитель, которому нужна власть. А кто нынче в России готов стать царём и открыть новую династию? Что за ерунду вы обсуждаете!
– Действительно, – согласился Бенкендорф. – Дело тут в другом. Россия в последние годы прошла тяжёлую войну. Армия огромная. В мирное время ей заняться нечем, а содержать её приходится. Казна не справляется. Да и интенданты, честно сказать, приворовывают. Куда деть стольких солдат? Попробовал граф Аракчеев военные поселения организовать, да что-то не совсем гладко дела пошли. И офицеров нынче много из бедных дворян. Кроме службы – им и приткнуться некуда. Ждать повышения в звании – долго. А боевые действия сейчас не ведём. Вот, молодые люди и сетуют: ни чинов, ни наград, ни денег….
– Меня сегодня, как раз, пригласили в круг офицеров, – вспомнил Денгоф.
– Кто же?
– Некий капитан Якубович.
– Известная личность, – мрачно усмехнулся Бенкендорф. – Поосторожнее с ним. Он недавно с Кавказа прибыл. Видели повязку на голове? Ему черкесская пуля в лоб попала. Рана не заживает уже долгие месяцы. Здесь в госпитале, я слышал, ему осколок кости извлекли из головы. Другой бы скончался давно, а Якубовичу только мозги слегка сдвинуло. От него всякого можно ожидать. Я его частенько встречал у графа Милорадовича. Отчего они сошлись – не пойму. Милорадовичу уже за полтину перевалило, а Якубовичу едва за тридцать, если не ошибаюсь. А где состоится встреча?
– На квартире некого Рылеева, в доме Российско-Американской компании.
– Вот, так, так! – Бенкендорф удивлённо покачал головой. – Лихо вы действуете. Как вам удалось затесаться в их круг? Ах, понимаю! Вы же специалист в этом деле. Так вот, Рылеев: поэт – вольнодумец; молод; образован. Служил в Петербургской уголовной палате. Неплохо служил. Нынче управляет канцелярией Росийско-Американской компании. Он, тут, знаете, однажды шуму наделал. Оду написал сатирическую в журнале «Невский зритель». Якобы – перевод. Но любой поймёт, что то сочинение был памфлет на Аракчеева. Граф Аракчеев, конечно, сделал вид, что не понял, кому оно посвящено, однако Рылеев уязвил, так уязвил:
Надменный временщик, и подлый и коварный,
Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный,
Неистовый тиран родной страны своей,
Взнесённый в важный сан пронырствами злодей!
– Процитировал Бенкендорф.
– Я бы хотел вас попросить кое о чем, – сказал Денгоф.
– Что требуется?
– Мне нужны сведения об английских кораблях, прибывших в Петербург на этой неделе. Имена и фамилии пассажиров, цель визита и краткое описание внешности.