со светом приглушенным темными стеклами, ему было гораздо комфортнее. – До свиданья и не забудьте, я все еще мечтаю увидеть вас в числе своих клиентов!
– Посмотрим, – дипломатично ответил гость. – Пока же желаю вам удачи и процветания. До встречи…
– До встречи, – гость и хозяин чуточку натянуто улыбнулись друг другу и распрощались.
Павел Андреевич спустился со ступеней и, не оборачиваясь, поспешил в направлении своего дома. Илларион Карлович минуту последил за ним, дождался момента, когда тот скроется средь густой листвы. Обернулся, поднял глаза на вывеску своего агентства, медленно пожал плечами и шагнул внутрь, в полумрак и прохладу.
Как только закрылась дверь, покачнулась ближайшая занавеска. На ее подвижном фоне промелькнула тень. Сформировался силуэт. Растаял. Снова появился. Замер, плавно покачиваясь.
Илларион Карлович резко одернул переменчивую штору. За ней стояла девушка и слегка смущенно улыбалась.
– Да, изумрудная ты моя, и такое тоже бывает. Можно сказать, неудачное начало. Первый клиент, а такой… – он замолчал и слегка развел руками, – ни себе, ни людям. Но ничего, как говорится, еще не вечер, причем во всех возможных смыслах этого изрядно избитого выражения одновременно.
3. Первый клиент фирмы
Вечер неспешно спустился на городок. Плавно расползся он по лабиринту центральных улиц, отзываясь энергичным бурлением у входов в злачные заведения, владельцы которых в ожидании резкого роста выручки распорядились вынести столики на широкий, но не отличающийся качеством покрытия тротуар. Воздух, пыльный и жаркий в разгар дня, ближе к вечеру слегка остыл. В нем, теперь уже ощутимый буквально на физическом уровне витал специфический аромат конца рабочей недели. Насыщенный он густой, выгодно подчеркнутый дымком мангалов, приправленный одурманивающими парами льющегося рекой алкоголя. Приближался праздник, настоящий, народный, праздник имя которому пятница…
На ступенях здания долгое время служившего кинотеатром, а позже стараниями новых владельцев превращенного в популярное среди молодежи питейное заведение, стояли двое парней. Смотрели они вдаль, в густеющую темноту, глубоко вдыхали пьянящий воздух приближающихся выходных, в их глазах отчетливая читалась обида.
Один, темноволосый, коротко стриженный, невысокого роста, несколько полноватый паренек лет двадцати пяти, медленно, покачиваясь, переваливаясь с ноги на ногу, повернулся к своему товарищу. Он, так же тяжело, как и фальшиво, вздохнул, не менее ненатурально прокашлялся, глубоко вдохнул, медленно выдохнул, укоризненно покачал головой.
– Вот попомни мое слово дружище, сколько жить буду, в это мерзкое заведение ни ногой! Это же надо такое придумать, мол, выметайтесь вы двое, к нам новые посетители зашли! – он широко расставил руки, будто пытался обнять весь мир и энергично мотнул головой, демонстрирую всю глубину своего негодования. – И что из того, что мы уже слегка «отдохнувшие»? Да, не спорю, еще в офисе праздновать начали, но это