о том времени, когда мне было восемь, но не совсем. Это словно знать, что два плюс два равняется четырем, хотя никто тебя этому не учил. Это уверенность, а не убеждение, так же как вера в бога – это убеждение, а вера в гравитацию – уверенность.
Мое тело, кажется, узнает об этом быстрее разума, потому что я ухожу с остановки. Семь минут иду вдоль Икороду-роуд. Останавливаюсь и жду семьдесят секунд, пока из такси выпархивает стайка студентов. Я забираюсь внутрь и называю водителю адрес, который никогда не слышал и куда ехать не собираюсь. Все это я проделываю спокойно.
Спустя пятнадцать минут и восемь секунд поездки я говорю водителю остановиться. Плачу ему и выхожу из машины. Останавливаюсь и осматриваюсь. Вижу уличных торговцев и бунгало типа «лицом-к-лицу». Дорога не асфальтирована, но, что странно, ям на ней нет. Каждая машина, проезжая, поднимает клубы пыли. Витрин и уличных фонарей нет.
Я остановился посреди улицы и направляюсь на север. Прибываю на перекресток в виде буквы «т». Улица Кехинде, а перпендикулярно ей – улица Аго. Я жду. Никто не пялится на меня и не интересуется, почему я стою столбом, а я не чувствую себя неловко.
Когда о таких вещах пишут или снимают кино, то всегда показывают это так, словно ясновидящий слышит голоса или его посещают видения, но теперь я знаю, что это неправда. Нет голосов, нет видений. Есть только знание.
Потом начинают подтягиваться люди и встают рядом со мной, странные, выбивающиеся из толпы личности – я с такими почти не общаюсь. Я в деловой одежде – черные брюки, белая рубашка с галстуком, две ручки в кармане, синяя и красная. Первым появляется старик в очках, полностью лысый, ростом на вид метр двадцать, с изборожденным морщинами лицом. Он встает справа от меня, опираясь на трость. Я знаю, что его зовут Кореде, хотя никогда не встречал его. Следом за ним приходит худая девушка, лет, может, на четыре-пять старше меня, в пропотевшей хлопковой блузке, она задыхается, но не от усталости, а из-за болезни, возможно, из-за серповидноклеточной анемии. У нее вытянутое лицо, белки глаз выцветшие, с желтоватым оттенком. Она пахнет табаком и ананасами. Девушка встает передо мной, загораживая вид на дорогу, но я не сержусь. Ее зовут Селина.
Приходит еще человек, и еще, и еще. Хоть я никогда их и не встречал, у меня ощущение, что мы знакомы. Иногда это называют «жаме вю» [11]. Я знаю, что эти люди тоже знают меня. Мне интересно, чего мы все ждем.
– Грузовик, – отвечает Кореде, хотя не говорит вслух. – Или автобус.
– Фургон, – говорит Селина.
Я знаю, что она права, но и Кореде тоже, хотя он и ошибается. Фургон подъезжает, подняв гигантское облако пыли. Мы все заходим внутрь, но он не трогается.
– Еще один, – говорит водитель, и это верно, думаю я. Селина озадаченно смотрит на меня.
– У него это в первый раз, – говорит Кореде. – Он не знает.
– Он самый молодой, – говорит Селина.
– Omo t’oba m’owo we, a b’agba jeun, – отвечает Кореде. «Ребенок, который умеет мыть руки, будет есть со взрослыми».
А что хорошего в том, чтобы есть со взрослыми?