попадет.
– Здравствуйте, дядя Виталик, – смущаясь, Гурген протянул руку.
– Здравствуйте, – сухо ответил отец и, развернувшись, пошел вслед за дочерью.
– Какой я дурак! – Гурген хлопнул себя по лбу.
Соне влетело. Нет, конечно, ее никто не колотил, но сцены лежащей словно на смертном одре матери хватило. Отец носился с каплями и воспитывал.
– Ведь знаешь, что еще брат в Москве, – за него голова болит. Ты нас добить хочешь?!
– Что такого? Это же Гурген, сын тети Ануш, они же напротив жили. Вы знаете их!
Мать с отцом переглянулись.
– Нет, ну ты хоть мозги иметь должна? Сообщить нам, где ты и с кем.
– Простите, – виновато пискнула Сона. – Я не заметила, как стемнело.
Уже в кровати, когда все улеглись, оставшись сама с собой наедине, она могла четко признаться, что Гурген ей понравился. Быть может, впервые в жизни она посмотрела на противоположный пол. Не как на друга или соседа, а что-то дрогнуло у нее внутри. И это «что-то» не давало уснуть, а заставляло улыбаться и мечтать.
Утром весь дом проснулся от криков, битья посуды, ругани и прочего шума, сопровождающего самый настоящий скандал. Вначале никто не мог понять, из какой квартиры доносился этот гвалт.
– Это она! Она гулящая! Шлюха! Змея! – с соседнего балкона, словно вражеские знамена, летели разноцветные вещи, включая нижнее белье.
– Угомонись! Такой позор! Вся улица уже знает! – сосед Рубэн пытался затолкать буйную дочь Сюзи назад в квартиру.
Виталий вышел на подмогу. Их балконы разделяла живая изгородь винограда.
– Что у вас стряслось?
– Моя сестра! Сестра! Спит с моим мужем!
– Да замолчи ты! Она не понимает, что говорит. – Рубэн пытался улыбнуться, хватал дочь за руки и, практически, вносил назад в комнату. Но та вырывалась, кричала и снова, выглядывая на балкон, горланила что было силы.
– Пусть все знают этот позор! Моя сестра шлюха! Люди добрые! Пока я в ночную смену работаю в больнице, она развлекает моего мужа в моей же кровати. Дура! Кто тебя теперь замуж возьмет? Думаешь, он? Да? Этот никчемный иждивенец? – она захохотала, как гиена, и харкнула, словно хотела избавиться от всех и вся. Словно хотела выплюнуть весь этот позор и всю боль, которая собралась в груди. Внезапно, видимо, иссякнув, Сюзи зарыдала и упала на пол.
– Пойдем, пойдем, моя хорошая… Дайте ей капель! – прокричал Рубэн в квартиру. Отдав дочь в руки жены, он вышел на балкон. Виталий молча курил.
– Видишь, сосед, – помолчав, выдохнул Рубик, – вот до какого позора я дожил. И, главное, все это будут обсуждать. Вон, смотри, уже вещи подбирают. Стыд. Лучше бы я умер.
– Все пройдет, – сказал Виталик, выдыхая густой дым. – Вам разъехаться надо. Нельзя теперь жить вот так. Как в глаза друг другу смотреть?
Седьмого октября у Соны день рождения. Уже за день все кипело, шкворчало, дымилось. Из духовки, словно по волшебству, вынималась золотистая пахлава. Каждый ромбик искусно был украшен орешком. Доносились такие ароматы, что сбивали с ног уже в подъезде. И все-все знали, что в семье Шахназаровых