небольшой лужайке, что раскинулась перед домиком, ощутить себя причастным к подвижнику, почувствовать умиротворение и покой.
Дверь каливы неожиданно отворилась, из неё выглянул старче, который настолько искренне обрадовался нам, примерно как робинзон Крузо, неожиданно причалившему пароходу Подойдя к калитке, он откинул с неё резиновое кольцо, наброшенное сверху, каким закрывалась калитка и в Кутлумуше, и жестом пригласил нас войти. Мы неспешно прошли лужайку, полюбовались причудливым «зонтиком» на крыше, который оказался куполом церквушки.
Поднялись на крылечко. Слегка пригнувшись, чтобы войти в дверь, мы оказались в тесном тёмном коридоре. Впереди виднелся светлый проём – видимо та комната была обиталищем этого отшельника, но старче повёл нас направо, и мы оказались в отшельнической церкви.
Размером церквушка будет примерно как спальное ложе царицы Клеопатры. Низкий потолок, алтарь отгорожен деревянным иконостасом с царскими вратами и одной дверью, «охраняемую» благородным разбойником. По стенам хаотично висит множество икон, вдоль стен от иконостаса помещаются только две стасидии, ещё по одной стоят по обе стороны входа в церковку. В одной из этих старинных стасидий, перебирая чётки, молился старец Паисий. На её спинке укреплена чёрная вязаная материя, а над стасидией портрет прославленного старца.
Архимандрит Софроний (Сахаров) высказал такую мысль: «Благодать приходит в то сердце, которое исстрадалось. А пока сердце не настрадалось, оно не может быть вместилищем благодати. Человек не может её принять, так как ему ещё кажется, что он сам по себе кто-то». Или преподобный Нектарий Оптинский: «Только лишь когда человек познает собственное всецелое ничтожество до конца, Господь сможет сотворить с ним что-то великое». «Ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» [Мф. гл.23;8].
Для Слова не существует времени. Произнесённое вчера или пережившее тысячелетия, оно останется истиной, если сказано по благодати Божией. Тот же старец Паисий никогда не был писателем, все его слова и поучения были записаны кем-то или взяты из писем.
А разве не истина, сказанное игуменом Нектарием: «Пока человек думает, что он может что-то построить на собственном основании, он не даёт строить Богу Познание этого происходит опытным путём. Самое интересное состоит в том, что ощущение человеком своего ничтожества не принижает его, а даёт возможность человеку стать гораздо выше себя самого, перерасти себя. У нас же часто присутствует неправильное понимание: самоуничижение, самопринижение воспринимается как отказ от того достоинства, которое Бог дал человеку».
Пока мы прикладывались к иконам, старче, улыбаясь, молча, как бы приглядывался к нам и вдруг неожиданно спросил: «Русия? Ортодокс?» Не знаю, как он догадался, если по-русски не знает ни слова, да и мы за всё время не произнесли ни одного. Скорее всего, потому что именно наших соотечественников притягивает подвижничество, просвещённые европейцы святостью считают поклонение золотому тельцу.