в конце концов, он мне за червонец сдал в аренду матрас, подушку, две почти новые простыни и наволочку. В два приёма мне удалось перетащить-переправить это постельное богатство в свою штабную нору без приключений. Потом я, словно первогодок-салага, вооружившись тряпкой, тщательно отмыл пол, на этом не успокоился – ещё и окно протёр как сумел. Затем взялся решать постельную проблему. Вернее, я бы возвышеннее назвал это – проблему брачного ложа. Сначала я хотел попросить на время ещё один стол у соседа-фотографа и сконструировать-воздвигнуть вполне монументальное сооружение, но, зрело поразмыслив, отказался от этой затеи: во-первых, карабкаться на него будет смешно и не эстетично, а во-вторых, от расспросов фотографа не отобьёшься. Может, просто расстелить матрас вдоль стенки под окном у батареи, да и заправить сразу, загодя, постель?.. Слава Богу, я от этой затеи всё же отказался. Когда Маша на следующий день постучалась ко мне, свёрнутый матрас лежал на втором стуле в углу, постельное бельё белело на нём, скромно на что-то намекая.
Впрочем, какие, к чёрту, намёки! У меня тут же, выражаясь словами из дебильного анекдота, матка опустилась: Маша была не одна – первым в комнату делово шагнул какой-то мужик! Мужик был ростом с метр и очень бойкий. Он вскинул растопыренную ладошку к пилотке и доложил:
– Павлик! Мне уже четыре года!
Сама Маша была в плаще, тёмном брючном костюме, деловая и строгая, несмотря на некоторое смущение.
– Вот, попрощаться зашли…
– Как попрощаться? – я понимал, что надо бы спрашивать надрывнее и волноваться, но был почему-то необыкновенно сонлив. Я словно как предчувствовал нечто подобное.
– Да я ведь расчёт получила. Уволилась.
– Не может быть… – вяло удивился я.
– Да, может! Я, правда, ухожу! Вчера и Чернов, и Кротких, и командир части заявление моё подписали… Ты что не веришь? – чувствовалось, она заранее приготовилась к взрыву с моей стороны и теперь никак не могла найти нужный тон.
– Верю. И куда же теперь? – собственное спокойствие меня поражало.
– Во «Фрегат», официанткой.
В этом дурацком степном городе, стоящем за тыщи вёрст от ближайшего водоёма, единственный кабак назывался почему-то «Фрегатом».
– Во «Фрегат» официанткой? – меня явно заклинило.
Маша глянула – Павлик сосредоточенно осматривал-изучал радиоаппаратуру в углу.
– Я не могу, не могу, мне осточертело! Понимаешь? – она пыталась изо всех сил говорить тихо, сквозь зубы. – Надоело получать восемьдесят рублей в месяц, надоело ходить на каблуках по плацу, надоели эти голодные солдатские рожи вокруг – хожу как голая…
– «Солдатские рожи» – это про меня?
– Да нет, конечно! Перестань!.. Да и с тобой… Не могу я вот так, понимаешь? Я хочу, чтобы красиво всё было, чисто… Да и ты всё равно совсем скоро уедешь… Ни к чему всё это…
Она вдруг положила руки мне на плечи, помедлила чуть, вглядываясь и словно ожидая, что я оттолкну её, и поцеловала – сильно, долго, мучительно. Я на поцелуй не ответил.
– А