они эволюционируют под общий образовательный минимум, удовлетворив с научной точки зрения потребность масс в чуде, либо они изживут себя и канут в Лету.
– Вы восхищаетесь атеистом Невзоровым? – обратились ко мне Очки.
– Не нужно приравнивать атеистов к особо умным товарищам или к культурным невеждам. Скорее атеист – человек-циник, не приемлющий понятия любви как бескорыстного на высшем уровне. Расписывающий его как химическую реакцию, и психологический кульбит. Атеист больше человек фактов и опровержений конфессий, чем слепо верящий в идею отсутствия божественного вмешательства. И нет, не восхищаюсь. – Мерилин смотрела на меня, и было непонятно: она испугалась моего вмешательства или возбудилась от наглости?
– Быть в стороне от общей духовной эйфории не так уж и плохо. Это снимает с вас определенное эмоциональное бремя, позволяет не кривить душой, сочувствовать без слез или не впадать в рождественский экстаз. И такая модель поведения становится все более популярной, я вам скажу. И скажу сразу почему. Это позволяет избавиться не только от религиозных постулатов как обязательных, но и от прочих, моральных принципов заодно. Если уж слово Божье попрали, то почему наставления ограниченного круга лиц будут обязательными к исполнению? – подводили к бесконтрольности и беспринципности «новых» поколений Очки.
– И здесь скрыта большая яма для текущих и будущих пенсионеров на ближайшие 30 лет, – я снова перехватил отнятую инициативу. – Отсутствие морали даст новому поколению спокойно воспринять не то что увеличение пенсионного возраста, а вовсе отмену пенсий по старости. Иными словами, каждый сам по себе. Тебя вырастят, воспитают. Но после восемнадцати ты один до самого конца. Не будет морали, обязывающей хранить связь с детьми, женами, родителями. Нет ничего, что позволит тебе морально надавить на них и заставить содержать тебя. Так что в этом контексте религия является катализатором нравственности. В какой-то мере ее наличие необходимо в переходный период и мы его достигли. Но эта мораль устарела.
– Интересная и наивная теория, – надменно сказали Очки.
– Не думаю, что у вас есть что-то больше, чем еще одна теория. Если, конечно, в кармане не завалялся краеугольный камень бытия.
– Ваш катехизис нравственности понятен, – резко обрубил профессор.
Мэрилин, взяв меня под руку, сообщила окружающим, что нам пора присоединиться к бунтующей молодежи и проведать скучающих молодоженов. С чем согласился папаша, засмущавшийся невольного конфликта с профессором.
– Ты очень разговорчив, – тянула за собой моя Мэрилин. Она как будто почувствовала момент моего алкогольного согласия на все и потащила куда-то. Ей было весело, она шаловливо улыбалась и тянула дальше, мимо молодоженов.
– Это все ты и водочка. Профессура не права. Мнение, даже, если и отличается от их мнения, оно все равно мнение, – мы шли очень быстро, почти убегали.
– Обожаю умных людей, но не перевариваю