мальчик многого не знал, но спустя 30—40 лет после этих событий я уже знал очень много о том страшном времени.
Каким образом, имея такого мужа, а самое главное, такой приговор, – а если вспомнить, в каких преступлениях обвинили Тимура Дашзевега, самое интересное, что он признался во всех этих государственных преступлениях, – его жена не была репрессирована?
Через много десятилетий после этих событий окончательно было выяснено, что происходило в это время. Из этого следует: если репрессировали таких фигур, как крупные военные и большие чиновники, то серьёзным репрессиям подвергались их жёны и родственники.
Жён сажали и арестовывали в тюрьму вслед за своими мужьями. Всё это носило массовый характер. Тем удивительнее, что жену заместителя министра обороны МНР не арестовали и не посадили в тюрьму.
– После того, как расстреляли папу, нас выселили из монгольского посольства, – поведала мама.
Мама рассказывала, что они поселились где-то в подвале, а потом в сарае, где проживали до 1939 г.:
– А потом нам дали по ходатайству комнату на улице Остоженка, д.1/4, кв.4, где мы жили до начала войны 22 июня 1941 г. Во время войны нас насильственно эвакуировали из Москвы, и мы пошли странствовать по просторам нашей Родины.
Всю эту историю мне поведала мама в Минске.
Моя мама сошлась со своим любовником ещё до Минска, когда жила на станции Зеленоградской. Любовник был из Белоруссии.
В общем, в один прекрасный день моя мама похитила меня, своего сына, и мы уехали в Минск, а бабушка осталась в Зеленоградской.
Я уже писал, что много десятилетий спустя вся эта авантюра с поездкой в Минск вызывает у меня подозрение: а не подсунула ли любовника-белоруса моей маме моя бабушка?
Конечно, это только предположение.
Так или иначе, но мама и её любовник неплохо устроились в Минске. Потом мама перетащила меня, и мы стали жить все вместе. Моя мама, её любовник и я.
Конечно, я напомнил маме о существовании папы, но мама заявила, что «это моё дело».
Потом я пошёл во второй класс, а классной руководительницей оказалась Анна Константиновна. Моя мама подружилась с Мелешко, они стали большими подругами.
Потом в Минск приехал мой папа. Моя мама и мой папа развелись в Минске, расторгли брак между собой.
Жизнь в Минске
На улицах были порядок и дисциплина. Пьяных на улицах почти не было. Если на улице были пьяные и если рядом появлялись милиционеры, то пьяные прямо на улицах трезвели.
Как я потом узнал из разговоров различных людей, если пьяных ловили на улице города, то их потом очень интенсивно обрабатывали в милиции.
Среди тех, кто попадал в милицию пьяным, за милиционерами утвердилось прозвище гестапо, и не зря.
Спустя многие десятилетия, уже в годы перестройки, много стало известно из того, что раньше скрывали.
Во время перестройки были выявлены чудовищные отклонения от социалистической законности во всех среднеазиатских республиках.
Во время