этими словами убийца спокойно развернулся спиной к стражникам и зашёл в свою комнату. Слуги закона неуклюже топтались на месте, не решаясь нарушить границу, Шакнир же подхватил дорожную сумку с пожитками и пошёл вниз по второй лестнице, предварительно швырнув к ногам стражников тот нож, что ему подбросила женщина.
На первом этаже за стойкой вибрировал трактирщик Рот, не похожий сам на себя. Вечером он казался спокойным и уверенным, сейчас трясся, подобно листику на ветру, и на глазах белел. Шакнир остановился, устало опёрся на стойку и посмотрел на хозяина постоялого двора с нарочитым презрением:
– Там, где я вырос и учился, разного рода наводчиков убивали сразу. На месте. Но я не стану делать этого, не трясись. Скажи мне только – зачем? Утром я заплатил бы тебе вдвое больше, чем ты бы попросил.
– Господин, поймите, у нас позавчера убили Креза, – промямлил Рот.
– И вы решили свалить всё на случайного путника? – тонко улыбнулся убийца. – Тебе кажется это очень умным, не так ли? Наверняка и свою долю получаешь, а?
Стражники, наконец решившиеся сдвинуться с места, с шумом и топотом спустились вниз, прислушиваясь теперь к разговору и, как прежде, не зная, что предпринять. Рот наклонился ближе к Шакниру:
– Поймите, господин, тут этот Эримарк… Это он всё!
– Кто это?
– Ну, он из Императорского прокурорского корпуса, – немного осмелев, пояснил трактирщик. – Ронан II Килкит, да будет он жить долго и счастливо, хочет жизнь простых людей лучше сделать. Дело-то хорошее, конечно. Вот, у нас Эримарк теперь прокуратором. Он, значит, следит, чтобы невинных в ямы не сажали да плетьми не пороли. Поначалу ничего он казался, сразу видно: столица! Вежливо общался с нами. Да только чем дальше, тем хуже. В узде нас всех держит, произвол творит, невинных в кандалы вгоняет. Но умный, гад, наших не трогает, а то его бы зарубили давно по-тихому. Вот так и получается, что въезжают-то в Змеиный Камень все, но некоторые не выезжают… У него и прислужники есть, вроде стражи, оттуда же, пятеро. А главное, – трактирщик сделал страшные глаза, – магией он владеет!
– В действительности ничего выяснять он не хочет, – покачал головой Шакнир. – Так?
– Так, господин, – судорожно закивал трактирщик. – Ссориться с местными ему не с руки, посему я посылаю мальчика каждый раз, как кто-то комнату снимает, с докладом: кто, как прибыл, во что одет, такое всякое. Уж двоих он этак. Одному за воровство плетьми тридцать ударов назначили, так он, болезный, на двадцатом дух испустил. Второго отправили куда-то в Скирот, кажется. И господин Эримарк даже удостоился грамоты с печатью Императора, гонец к нам приезжал. Не серчайте, господин. Эримарк сказал, что проклянёт меня, и я сохнуть стану день ото дня, ежели не буду поручения его выполнять. А я и так однорукий, кое-как тут управляюсь, и сохнуть мне совершенно нельзя – кто за трактиром смотреть будет тогда?
Шакнир выслушал историю со всем вниманием. Он не стремился оправдать несчастного однорукого Рота, однако и