не знаю?! Лирик в тебе, бесспорно, бунтует-вырывается – родная душа! От «Удушья» безысходность какая-то щемящая сердце буравит… Да-а-а-а… вся наша прекрасная страшная жизнь – асфиксия… Сам не успеешь удушиться – жизнь удушит! Кажется, мой градусник настроения очередную синусоиду совершает!
Как мне хочется тебя, мой милый, сейчас обнять! Почувствовать тепло твоих ладоней и перебороть удушье – снова научиться дышать, дышать по-новому! Буду ждать завтра этого мгновенья, а пока не дышу… Любить, правда, никакая асфиксия, не разучит, а вот дышать…
Люблю. Скучаю. Философствую.
Научи дышать, без тебя – смерть, пустота.
Твоя Дымка.
P. S. Раз воздух потерял адрес моих лёгких – так поцелуями задышу. Целую. Целую. Целую. Целую. Вот и задышала!
Aline, 20 февраля, 23:11 (Люблю – дышу…)
Родная моя Дымка, хочу серьёзно и в последний раз предупредить: за такие письма-мэйлы, как это – я тебя готов зацеловать и зацелую при первой же возможности до умопомрачения… Твоего или моего, или обоих сразу!
Спасибо, девочка моя! Я, конечно, тоже целую и сейчас (мысленно) и думаю о завтрашней встрече (дай Бог!).
Пока прощай! Чего-то я рассюсюкался, а это нехорошо, неладно, не (как вы, молодые, выражаетесь) клёво…
Чудовище.
Моему Лёшеньке, 20 февраля, 23:18 (Задышала!)
Ночи-то доброй я, надеюсь, успею тебе пожелать! Снов тебе самых дымчатых! Люблю тебя! Всё остальное скажу завтра (о том, как я тебя обожаю, боготворю, как ты мне нужен).
Целую, мой Лёшечка!
Я.
Aline, 20 февраля, 23:26 (Не отвлекайся!)
Алина, я буду в эфире (вернее, выйду напоследок в 0:30), так что, если захочешь что-либо ужасно важное (нэжное, ласкавае, вазбуждающае!!!) написать – напиши. А пока не отвлекайся – читай ХОРОШУЮ прозу…
Недостойный.
Моему Лёшеньке, 21 февраля, 0:08 (Длинное-томное-нежное-ласковое…)
Лёшечка-Лёшенька!
Ночью, когда луна выворачивает меня всю наизнанку, пишу-дарю тебе самые сокровенные строки! Ты в моей жизни появился неслучайно, за это судьбе просто громаднейшее спасибо! Почему неслучайно – потому что я предчувствовала, что появится человек, которому отдам себя без остатка, «всю – до грамма» (моя стихотворная цитата). Как будто в воздухе уже был этот дурманящий привкус: привкус твоего поцелуя – медового, бездонного. И я жила, как в тумане, будто организм переживал инкубационный период – некая предлюбовь. И вот в универе появился ты – мужчина, которого я сразу (!) заметила и (помнишь?) чересчур громко поздоровалась, на что ты неуверенно ответил: «Здрасьте», – меряя меня оценивающим взглядом. А когда я у одного знакомого доцента (не скажу тебе – кто это) спросила: «Что это за мужчина?» – он ответил: «Домашнев – новый завкафедрой литературы и писатель. Ты будь с ним осторожна, он до женскага пола… Как-то даже признался мне, что, мол, страшный я бабник…» (Да-да это слова того доцента!) А я подумала: «Да-а-а, страстный мужчина, и есть в нём какая-то особенная грусть и магнетическое обаяние». А потом это интервью – глаза в глаза. А вскоре – первое прикосновение, как током, прострелившее меня до самых косточек. Ну а дальше,